жандармам как надо. Как только оденешься опять в штатское, разорви солдатскую подорожную в клочки и назовись своей настоящей фамилией – Вази. А что, ему говорить, откуда он приехал? – спросила она у капрала.
– Из Камбре на Шельде. Это хороший городок. Слыхал про него? Там еще собор есть и статуя Фенелона.
– Правильно, – сказала маркитантка. – Нипочем не говори, что ты был в сражении, никому ни слова насчет Б… и жандарма, который продал тебе подорожную. Если захочешь вернуться в Париж, поезжай сперва в Версаль и с той стороны пройди через парижскую заставу; иди пешком, не торопясь, как будто возвращаешься с прогулки. Наполеондоры свои зашей в пояс панталон, а главное, когда будешь покупать что-нибудь, не показывай всех денег: вынимай столько, сколько надо заплатить. Вот что мне горько: обдерут тебя как липку, непременно обдерут. А что ты без денег будешь делать? Ведь ты вести себя совсем не умеешь, – и так далее.
Добрая маркитантка говорила еще очень долго; капрал только кивками подтверждал все ее поучения, не успевая вставить ни слова. Вдруг густая толпа, двигавшаяся по большой дороге, сначала ускорила шаг, потом ринулась влево, через узкую придорожную канаву, и бросилась бежать по полю. «Казаки! Казаки!» – кричали со всех сторон.
– Бери назад свою лошадь! – крикнула маркитантка.
– Боже сохрани! – сказал Фабрицио. – Скачите, спасайтесь! Я вам дарю ее. Хотите, дам денег на новую повозку? Половина того, что у меня есть, – ваша.
– Говорят тебе, бери свою лошадь! – гневно кричала маркитантка и хотела было спрыгнуть наземь. Фабрицио выхватил саблю.
– Держитесь крепче! – крикнул он, плашмя ударил два-три раза саблей по лошади, и та вскачь понеслась вслед за беглецами.
Герой наш поглядел на дорогу, по которой только что двигалось три или четыре тысячи человек густой толпой, как крестьяне за церковной процессией. От слова «казаки» дорога вмиг опустела, на ней не было ни души; беглецы побросали кивера, ружья, сабли и прочее снаряжение. Удивленный Фабрицио свернул вправо на распаханный пригорок, поднимавшийся над дорогой на двадцать – тридцать футов; он окинул взглядом всю дорогу и равнину, но не заметил и следа казаков. «Странные люди эти французы! – сказал он про себя. – Но раз мне все равно надо идти направо, то отчего бы не отправиться сейчас же, – подумал он. – Не знаю какая, но, верно, есть же причина, что они вдруг все побежали». Он подобрал с земли ружье, проверил, заряжено ли оно, подсыпал пороху на полку, почистил кремень, затем выбрал себе туго набитый подсумок и снова оглянулся по сторонам – он был совсем один на этой равнине, недавно такой людной. Далеко впереди все еще мчались без оглядки беглецы, постепенно исчезая за деревьями. «Вот, право, странно!» – думал он. И, вспомнив маневр, примененный накануне капралом, сел на землю посреди поля пшеницы. Он не хотел удаляться от дороги, так как надеялся увидеть своих друзей – маркитантку и капрала Обри.
Сидя в поле, он пересчитал деньги и убедился, что у него осталось не тридцать наполеондоров, как он думал,