освобождение слуг – ничто не могло заставить Люка забыть вопрос, на который он очень хотел получить ответ.
– Почему ты позволил Кровану забрать меня на Эйлеан-Дхочайс? Ведь для тебя не тайна, как он поступает с людьми в своем замке. Уже утром после убийства Зелстона ты знал, что это сделал Рикс, и ты мог сказать об этом своему отцу или сообщить парламенту. Тогда, возможно, меня бы не осудили, а Джексон не лишился бы своего Дара. И остался бы жив.
К ужасу Люка, голос его дрогнул, глаза защипало, он заморгал, но это не помогло сдержать слез. Перед внутренним взором возникли, сменяя друг друга, картины: Крован вырывает у Джексона Дар, тот стоит на четвереньках, душераздирающий вопль, Дар, золотыми струйками сочась из глаз, покидает его, потом Джексон лежит мертвый у дверей замка Крована, кровь растекается по каменным плитам пола.
До конца своих дней Люк будет помнить эти ужасные моменты. Да, он хочет бороться с режимом Равных, потому что это дело правое. Он хочет отомстить за жестокость – он сам ее претерпел и видел страдания других. За то, что Аби выставили на эшафот. За украденное детство Рени. И даже за Собаку, над женой которого надругались, и тот от горя стал исчадием ада.
Но «правое дело» – всего лишь идея. «Месть» – всего лишь проявление гнева. В сердце Люка жило и вело его вперед по жизненному пути то, чему он научился у Джексона и за что был ему благодарен. Он никогда не забудет своего наставника, который предложил свою дружбу напуганному одинокому подростку, брошенному в город рабов, и научил его мечтать смело и масштабно.
Сильюн посмотрел на Люка так, словно видел его впервые. Что ж, пусть смотрит.
Когда Сильюн заговорил, голос его звучал так, будто он защищается:
– Я позаботился о том, чтобы ты никогда не подвергался риску… жестокого обращения. Я сказал отцу: то, что нам нужно через тебя получить, делает тебя слишком ценным, чтобы причинять вред. И он послал Кровану специальные инструкции на твой счет.
– Причинять вред? Крован мучает людей. Он подвергает людей физическим и душевным мукам, заставляет их забыть об этом, а потом все повторяется снова и снова. Ты знал об этом? Ты, конечно же, знаешь, что́ он сделал с Собакой. И все же ты навестил его и, словно с лучшим другом, выпил чашку чая.
– Это был кофе.
Сжатая в кулак рука Люка метнулась в сторону Сильюна прежде, чем его мозг предупредил, что это совершенно бессмысленно, он не может нанести удар Равному. И конечно же, Люк отлетел, тяжело упав на стену.
Несколько секунд он оставался неподвижным, восстанавливая дыхание. Затем повернулся лицом к Сильюну, прижимаясь спиной к кирпичам стены. Он чувствовал себя совершенно беззащитным, хотя знал, что нужно сохранять твердость. Равный должен понять мысль, которую он хочет до него донести: то, что Сильюн считает любопытным экспериментом и тайной игрой, для других – боль и страдания. В буквальном смысле ставит на грань между жизнью и смертью. Потому что если Сильюн не сможет этого понять, то, значит, он безнадежен, и нет смысла Люку пытаться ему что-то объяснять.
Вид