а и снова, со все возрастающим отчаянием, врезалась в прозрачную преграду, вставшую между ней и свободой.
– В точности как я! – забывшись, вслух изумилась Мередит Митчелл.
– Вы что-то сказали, мисс Митчелл?
Начальник отдела кадров с подозрением посмотрел на нее. Он не любил иметь дело с женщинами. Это было написано у него на лице. Начальник отдела кадров был толстым, розовощеким, напыщенным коротышкой. Как только Мередит переступила порог его кабинета, она сразу поняла, что взаимопонимания с ним не добиться. Это был случай сильнейшей взаимной неприязни с первого взгляда.
– Я имела в виду, к вам, наверное, часто приходят сотрудники с такой же просьбой, как у меня, которые работают в Лондоне, но хотят получить назначение в другую страну?
– Чаще, чем вы можете себе представить, мисс Митчелл.
«Высокомерный болван», – подумала Мередит.
– Но вакансии появляются все реже и реже. Сокращения, кругом сокращения!
– Я понимаю, но ведь министерство должно быть заинтересовано в том, чтобы получать от меня больше отдачи? Сидя здесь, я в буквальном смысле ничего не делаю!
– Я бы так не сказал, мисс Митчелл. – Высокомерный болван заглянул в лежащую перед ним папку. – Ваш начальник полностью удовлетворен вашей работой. Естественно, я прекрасно понимаю, что, занимая должность британского консула за границей, вы были, если можно так выразиться, сами себе командир…
Мередит скорчила гримасу.
– …поэтому, без сомнения, бумажная работа в Лондоне кажется вам несколько скучной.
«Ты даже не представляешь, насколько ты прав! – подумала она, угрюмо разглядывая его галстук в красную горошину. – И кто, интересно, подарил ему эту мерзкую тряпку? Жена? Богатенькая тетя Флора? Или он сам ее купил?»
Оторвав взгляд от веселеньких кружочков, она успела заметить отблеск злорадного удовлетворения, промелькнувший в его маленьких глазках. Она отлично понимала, что это значит. Здесь она находилась всецело в его власти. Этот бюрократ всю жизнь только тем и занимался, что протирал штаны по кабинетам, у него ее стремление к независимости и сложной работе вызывало одновременно презрение и зависть. Мередит вдруг пришло в голову, что она в принципе может себе представить, при каких обстоятельствах нормальный во всех отношениях человек может совершить убийство.
– Итак, – оживился начальник отдела кадров, складывая домиком свои пухлые ладошки, – теперь позвольте мне узнать, имеется ли у вас какая-либо особая причина для того, чтобы просить назначения именно сейчас, так сказать, в данный момент времени? Может быть, вы испытываете трудности с жильем?
– Нет, – неохотно признала Мередит. – Один мой коллега сейчас за границей, он разрешил мне пожить в его квартире в Ислингтоне. А до этого я снимала коттедж за городом, но оттуда было очень тяжело ездить каждый день на работу.
– Значит, с жильем проблем нет. Вам очень повезло, мисс Митчелл.
«Оставь свои суждения при себе!» – мысленно огрызнулась Мередит.
– Проблемы личного характера? – Он бросил на нее настороженный взгляд, в котором читалось, что женщины, по его мнению, и проблемы личного характера так же неразделимы, как подпись и печать на официальном документе.
– Нет! – отрезала она.
– В таком случае, мисс Митчелл, я не вижу, почему именно вам мы должны отдать предпочтение. Но не принимайте это близко к сердцу. Мы получили прекрасные отзывы о вашей деятельности на предыдущем посту. Работа здесь, возможно, не столь интересна – зато столь же необходима! Кто терпит и ждет – тоже службу несет!
Для Мередит это стало последней каплей. Она поднялась со стула. И поскольку была довольно высокой, угрожающе нависла над утонувшим в кресле карликом, который сразу нервно заерзал.
– Может, вы и рады прохлаждаться за этим столом до самой пенсии! А я хочу выбраться отсюда и сделать что-нибудь полезное, пока меня не сдали в утиль!
Щеки начальника отдела кадров из розовых стали бурыми.
– Едва ли нам стоит продолжать этот разговор! – задыхаясь от возмущения, воскликнул он и раздраженным жестом захлопнул папку с ее личным делом.
Мередит понимала, что он не просто захлопнул папку – он уничтожил ее надежду на перспективу в работе, и винить в этом должна только себя. Ну и к черту все.
– Я тоже так считаю! – заявила она, развернулась и вышла из кабинета.
Вспоминая эту стычку по дороге домой, Мередит, намертво зажатая среди людских тел в переполненном, душном вагоне подземки, испытывала лишь злость и отчаяние. Но злилась она уже не на твердокаменного бюрократа, не пустившего ее за границу, а на саму себя. Она выбрала наихудшую из всех возможных линий поведения, – она, всегда умевшая изящно и тактично разрешить самую сложную ситуацию! «Вот это я напортачила! – мрачно думала она. – Вот это я села в лужу! Теперь мне и через сто лет не добиться назначения. Всю оставшуюся жизнь мне суждено дважды в день спускаться в это чертово метро».
Сосед справа наступил