фантастически отсталой. Нет нормальных автомобильных дорог, железные дороги в плохом состоянии, девять десятых населения Москвы живет, как у нас живут в трущобах.
Военно-морского министра Форрестола посол Гарриман предупредил:
– Нас ожидает такая же жестокая и опасная идеологическая война с коммунизмом, какая была с нацизмом.
Посол объяснил Трумэну, что, с одной стороны, Сталин желает сотрудничества с Соединенными Штатами и Англией, а с другой – желает установить твердый контроль над соседними странами, куда вошли части Красной армии. Польша теряет не только границы, но и свободу. Американская готовность работать вместе воспринимается как признак слабости. Поэтому советское руководство не исполняет свои обязательства и не идет на компромиссы ни по одному вопросу.
Трумэн ответил послу, что «намерен быть с русскими твердым, но справедливым, поскольку они нуждаются в нас больше, чем мы в них».
22 апреля 1945 года нарком Молотов в первый раз пришел к президенту Трумэну. Это было, как говорят дипломаты, протокольное мероприятие. Серьезные переговоры отложили до следующей встречи.
Переводчик Павлов записал:
«Трумэн, провозгласив тост за И.В. Сталина, заявил В.М. Молотову, что он, Трумэн, хотел бы увидеться с маршалом Сталиным, и он надеется, что когда-нибудь великий маршал Сталин побывает в США. Он, Трумэн, думает также, что когда-нибудь он, Молотов, будет ответственным за прием его, Трумэна, в Советском Союзе.
Молотов отвечает, что советское правительство будет радо видеть Трумэна в Москве, и чем скорее, тем лучше. Встреча маршала Сталина с президентом имела бы большое значение».
На следующий день, 23 апреля, Трумэн провел большое совещание с экспертами по России. Это был решающий день, после которого политика Соединенных Штатов изменилась – от рузвельтовского доверия военных времен к трумэновской послевоенной подозрительности.
В свое время Рузвельт не позаботился о том, чтобы вице-президента держали в курсе важнейших проблем, и сам не говорил с Трумэном о военных делах, о дипломатии, о том, каким он хотел бы видеть будущий мир. Гарри Трумэн был простым, здравомыслящим человеком, который не пыжился и вел себя совершенно естественно. Но он не был Рузвельтом. Сколько еще раз ему предстояло это услышать!
Трумэн собрал людей, которым доверял. Присутствовали: военный министр Генри Стимсон, в те дни еще занимавший пост председателя Комитета начальников штабов генерал Джордж Маршалл, главный военный советник президента адмирал флота Уильям Лехи, государственный секретарь Эдвард Стеттиниус, военно-морской министр Джеймс Форрестол, посол Аверелл Гарриман и военный атташе в Москве генерал Джон Дин.
Президент заметил, что отношения с Москвой – «улица с односторонним движением», и попросил совета. Большинство высказалось за жесткую линию: «Мы должны быть твердыми с русскими, когда мы правы». Трумэн, который стал президентом всего двенадцать дней назад, сказал, что будет следовать