Во Франции книжка провалилась. А в Германии наоборот, бестселлер. У немецкой переводчицы Беаты Рауш было очень много вопросов. Помню, я ей часа два пытался раскрыть оттенки и особенности смысла слова (очень прошу меня простить) «мудак». Я приводил множество контекстов, делал предположения о его присхождении и этимологии, а она хотела найти точный… не мягкий, не грубый, а именно перфектный эквивалент этого слова в немецком. В итоге что-то нашла. Если хотите узнать, можете обратиться к немецкому переводу, я этого слова не помню. Но сама ситуация внутренне меня забавляла, всё-таки Беата Рауш серьёзная дама, существенно старше меня.
В «Рубашке» также есть некий персонаж по кличке Цикл. Взял я это «погоняло» из своей кемеровской юности. Когда-то грозой Телецентра для юнцов и пацанов и прочего молодняка были некие Цикл и Сафар. Как их звали по-настоящему, не знаю, но для меня в моём тринадцати-семнадцатилетнем возрасте никого страшнее не было. Вряд ли они сейчас живы. Такие, как они, не пережили девяностые. Цикл был страшнее, да и короткая грозная кличка звучала весьма устрашающе. Вот я и наградил этой кличкой одного из персонажей романа. Итальянский переводчик предложил назвать его Циклопусом, объяснив, что в звукосочетании Цикл ничего угрожающего для итальянского уха не будет. Норвежская переводчица хочет употребить в своём переводе слово «циклон», так как для норвежского читателя слово «циклон» звучит гораздо страшнее, чем «циклоп». Вот такие трудности перевода (улыбка)…
Сегодня мне не сразу, но удалось норвежской переводчице Дине объяснить слово «чистоплюй». Она не видела в нём словообразовательных составляющих. Не углядела, что слово состоит из «чисто» и «плевать». Я назвал ей, думаю, все возможные смыслы этого слова и подобрал целый ряд контекстов. Но только когда она поняла, из чего слово состоит, всё для неё встало на свои места. Интересно, есть ли в Норвегии чистоплюи, и положительные это для них люди или отрицательные? У нас плохо быть чистоплюем, а может, где-то это как раз очень хорошо.
А я пока вернусь к рассказу. Моему герою ещё часа четыре лёту. А значит, мне придётся как минимум два-три рабочих дня провести в самолёте, летящем из Хабаровска в Москву, в осеннем небе, на высоте десять тысяч метров.
4 января
Моя самая любимая глава в одной из величайших книг всех времён и народов «Винни Пух и все, все, все» – это та, где На приходит к Кристоферу Робину очень-очень поздно, и когда Кристофер Робин ему открывает, ослик вместо «здравствуй» говорит: «А снег всё идёт и идёт». Вот так и я хочу сейчас сказать: а снег всё идёт и идёт. И когда это закончится, непонятно. Двухрядные дороги стали однорядными, тротуаров как таковых в городе не существует, и непонятно, где они были. Никто не может даже приблизительно припомнить, когда здесь такое случалось, а те, кто населял город до сорок пятого года, рассказать не смогут.
Писал почти до утра. И хоть рассказ уже близится к концу, мой герой всё ещё летит. Думаю, сегодня ночью он пролетит над Омском и Уралом, а завтра доберётся до