2 марта старая Палата пэров была наполнена 250 или 100 [работниками] ремесленниками. Кроме Луи Блана и Альберта, Видаль (автор «Distribution des richesses»[82]) занимает место секретаря.
С первых слов президента проявился уже энтузиазм [был неописуемый] у всех этих истинно замечательных людей, который все более и более рос и окончился слезами и объятиями. Это уже была великая разница с предшествующим заседанием: тогда ремесленники подчинились обаянию речи, благородству чувства и несомненному желанию добра у своего президента, его неподозреваемой любви к трудящемуся классу. В это время, если бы он сказал: нам надо месяц [вашего] всего вашего заработка – они бы отдали его. Луи Блан опять начал антитезой блузы, сидящей на месте, где восседала раззолоченная аристократия, падшая от презрения к страданиям бедноты и простого труда. Распространяясь о всех бедствиях труда в анархическое время конкуренции, он сознался, что восстановить его в достойном величии – дело трудное. Если мы уменьшим час работы, основываясь на votre réclamation touchante, fondée sur des considératious héroïques[83]. Мы это сделали, потому что мы сказали себе: il faut que cela soit, cela sera; advienne que pourra![84] (браво). Но в нашем обществе, где есть взаимодействие (solidarité) как в добре, так и во зле, подобные меры опасны, они могут, как острие оружия, вместо защиты обратиться на самого работника. [Посвятим] Надобно взять все вопросы в общности, действовать твердо, но справедливо, и разрешить их в братской [солидарности] ассоциации, спасающей всех и каждого без различия классов… «Vous le voyez, les questions que nous avons à étudier veulent être examinées dans leur ensemble, le quii est à chercher après demain» demain, dans une heure, c'est le moyen de réaliser l'association, de faire triompher le grand principe de la solidarité des intérêts. Cette solidarité il faut la faire passer dans le bien, car elle existe dans le mal. La société est semblable au corps humain où une jambe malade interdit tout accès à la jambe saine. Un lien invisible, mais réel et fatal voit l'oppresseur à la misère de l'opprimé. Qui, le moment vient tôt ou tard où cette solidarirté éclate en expiations terribles. Qu'est devenu le Toi de France, il y a quinze jours! Qui s'en inquiète! Il s'est enfui dans un état misérable… Je m'arrête, sachant bien qu'il faut respecter le malheur… Plaider la cause des pauvres, c'est, on ne le répétera jamais trop, plaider la cause des riches, c'est défendre l'intérêt universel! Aussi ne sommes-nous ici les hommes d'aucune fraction. Nous aimons la patrie, nous l'adorons, nous avons résolu de la servir dans l'union de tous ses enfants… Voilà sous l'empire de quels sentiments a été constituée la commission de gouvernement pour les travailleurs»[85].
Восторг, часто заглушающий красноречивые слова оратора, дошел до крайнего своего пароксизма, когда, сходя с трибуны, Луи Блан произнес: «Permettez-moi de vous quitter maintenant, mais au revoir, c'est-à-dire au premier grand problème à résoudre, au premier acte patriotique à accomplir. Ici le rendez-vous»[86].
Все собрание поднялось и завыло. По удалении президента выбрали 10 человек по жребию, которые должны были заседать постоянно в частных собраниях комиссии, и старые huissiers[87] Палаты пэров, как и прежде, разносили урны по всем лавкам.
Для сохранения вида справедливости созваны были поверенные от фабрикантов и патронов 17 марта. Им также было говорено о конкуренции, которая производит вместо богатства нищету, о необходимости соглашения и уступки, чему такой превосходный пример подают работники. Несколько голосов добродушно объявили, что они весьма готовы на ассоциацию, лишь бы комиссия выработала план ее. Видаль предложил им также отрядить 10 человек для постоянных заседаний, и так как они хотели это сделать по взаимному соглашению, то Видаль посоветовал им следовать примеру работников и выбрать по жребию, что и было, разумеется, исполнено.
После этих двух заседаний, особенно последнего, оказалось ясно, что оба лагеря воодушевлены истинным желанием примирения