поддакнул Вика. – Остались там… в культе личности. Ничего в современной жизни не понимают.
– Не понимают – и вставляют ей палки в колеса, – развил его вывод Лёнчик.
Невероятное удовольствие было говорить об этой взрослой – большой, настоящей – жизни, которая еще недавно была непонятна, далека, как горизонт, и вдруг приблизилась, и все в ней сделалось ясным, понятным. В комсомол год назад стали принимать не с четырнадцати, а с пятнадцати лет, до которых ему оставалось еще полгода, но Лёнчик уже весь седьмой класс читал вместо «Пионерской» «Комсомольскую правду» и был полностью в курсе событий, что происходили в стране. В начале года, вскоре после зимних каникул, в Москве прошел двадцать первый съезд партии, на нем вместо обычного пятилетнего плана приняли план сразу на семь лет, выполнив его, страна должна была необычайно рвануть вперед.
– Я, знаешь, осенью тоже пойду в школу в дудочках, – сказал Вика. – Фига ли бояться!
Они встретились около кинотеатра «Знамя» рядом с Викиным домом-пилой, купили билеты на американский фильм под названием «Рапсодия» и в ожидании сеанса, взяв у мороженщицы по стаканчику каменного сливочного мороженого за рубль десять, слонялись по фойе Зеленого зала. Лёнчик пришел в тех самых своих самолично зауженных брюках от костюма, Вика тоже надел дудочки, они ловили на себе завистливые взгляды других ребят, и эти взгляды вызывали в душе горделивое довольство собой.
– А Саса-Маса, знаешь, меня осудил – поделился с Викой своим огорчением Лёнчик. – Будто я неприятности ищу себе на голову.
– А ну его, дурак он, твой Саса-Маса, – с неожиданной страстью отозвался Вика.
– Почему это вдруг? – Лёнчику стало обидно за школьного друга.
– А потому, – отрезал Вика – будто не желал больше добавлять ни слова. Но тут же и добавил: – Полный дурак! Жанка ему говорит: давай с тобой ходить, а он говорит, я с еврейкой ходить не буду. Какая она еврейка, если у нас матушка русская?!
«Ходить» – это значило встречаться вечерами и гулять по улицам парой. Два парня или две девушки – это не считалось; считалось, только если парень с девушкой. Если ты с кем-нибудь ходил, то ты в глазах всех словно бы взлетал на недосягаемую высоту, и все глядели на тебя снизу вверх с особым почтением. Лёнчик позавидовал Сасе-Масе. Он сам еще ни с кем не ходил. А кроме того, он почувствовал еще и странную, болезненную уязвленность. Он помнил, как Вика три года назад в лагере говорил, что он, Лёнчик, нравится Жанне.
– Дрыгаться с ней мог, – сказал он, тотчас встав на сторону Жанны, – а ходить – так нет.
– Ну, дрыгаться – это одно, – ответствовал Вика, – а ходить – другое. Чтобы ходить, нужно, чтоб нравилась. Чтобы представлять, будто вы пожениться можете.
Двери в зал распахнулись, все хлынули к вскрывшимся входным зевам, и Лёнчику с Викой, чтобы не оказаться на самых плохих местах, тоже пришлось тут же ввинтиться в толпу.
Фильм был так себе, американский сироп. Он играл на фортепьяно, стремился достичь больших высот, его любила девушка, но когда