были на автономе, – отдуваясь, выложил он. – Не знаю, сколько генераторы продержались после того, как электричество отрубилось.
Макин рискнул выглянуть сквозь прутья дверцы. У толстяка в руке был большой металлический дипломат.
– Они в целости? – спросил военный. Он тоже говорил по-арабски, но не с иракским акцентом.
Толстяк опустился на колено, пристроив чемоданчик на толстой ляжке, и открыл замок. Макин ожидал увидеть золото и бриллианты, но вместо них в кейсе оказались всего-навсего белые яйца, уложенные в ячейки из черного поролона. С виду они ничуть не отличались от куриных, которые мать раньше покупала на рынке.
Несмотря на испытываемый ужас, при виде яиц у Макина слюнки потекли.
Толстяк пересчитал их, внимательно осматривая каждое.
– Все в целости и сохранности, – он испустил длинный клокочущий вздох облегчения. – Даст бог, эмбрионы в них еще жизнеспособны.
– А остальная лаборатория?
Закрыв кейс, толстяк встал.
– Предоставляю вашей команде сжечь все, что осталось внизу. Никто не должен даже заподозрить, что мы открыли. Не должно остаться ни следа.
– Мне приказ известен.
Как только толстяк встал, военный поднял пистолет и выстрелил ему в лицо. Раздался оглушительный грохот, и затылок его спутника взорвался, разлетевшись осколками черепа и брызгами крови. Постояв еще секунду, покойник мягко рухнул.
Макин зажал рот ладонью, чтобы не издать ни звука.
– Ни следа, – повторил убийца, поднимая кейс с земли. Тронул рацию на плече, перейдя на английский. – Давайте сюда грузовики и снарядите зажигательные бомбы. Пора сматываться из этой песочницы, пока местные не объявились.
Макин с пятого на десятое усвоил язык американцев. Хоть он и разобрал не все слова, зато общий смысл уяснил вполне.
Прибудут еще люди. Еще оружие.
Макин лихорадочно пытался найти какой-нибудь путь к бегству, но львиная клетка оказалась для них ловушкой. Наверное, младший братишка тоже почувствовал растущую опасность. После выстрела Бари затрясло еще хуже. Наконец малыш больше не мог сдерживать трепет, и из его худенькой груди вырвался тихий всхлип.
Макин стиснул брата, молясь, чтобы военный не услышал всхлипывания.
Шаги снова приблизились. Над ними прозвучал резкий выкрик по-арабски:
– Кто там? Покажись! Та’ааль хнаа![5]
Макин прижал губы к уху брата.
– Оставайся здесь. Не высовывайся.
Потом затолкал Бари в самый угол и встал, подняв руки и сделав шаг назад.
– Я просто искал еду! – заикаясь, торопливо пролепетал он.
Пистолет все так же был нацелен на него.
– Давай-ка сюда, валад![6]
Макин подчинился. Подошел к дверце клетки и выскользнул наружу, держа руки поднятыми.
– Прошу, ахи. Лаа терми![7] – Он попытался перейти на английский, чтобы показать, что он не враг. – Не стрелять. Я не