не показать страха…
– Вы… откуда? – спросила она.
– А? Не слышу! – старик повернулся ухом к окну.
– Откуда вы? – делая шаг к окну, погромче повторила мать.
– Не-ет! Это вы – откуда? – рассмеялся за стеклами старик. – Я, уважаемая, здесь живу с одна тысяча девятьсот пятнадцатого года. А вот вы откуда взялись?
– Ничего не понимаю… – прошептала мать и придвинулась близко к стеклу, стараясь получше разглядеть собеседника.
Она быстро повела глазами по сторонам: и слева, и справа, и внизу тянулась стена незнакомого дома с окнами, стоявшего вплотную к их дому. Лишь вверху была видна полоска чистого неба над чужою крышей.
– Ну-ну… Не расстраивайтесь, – добродушно сказал старик. – Все бывает. Так откуда же вы? Как вас зовут? Вы понимаете меня хорошо? Вы русская? Советская?
– Ну, конечно! – воскликнула мать. – Советская, какая же еще! Меня зовут Ирина. Ирина Михайловна Нестерова.
– Очень приятно, – поклонился лысый старик. – Григорий Степанович Николаи… Не – Николаев, как обычно думают, а Николаи. Это существенная разница.
– Николаи… – зачем-то повторила Ирина.
– Я, признаться, огорчен тем, что вы не с другой планеты, – продолжал Николаи. – Приятно было бы первому вступить в контакт…
Он явно настроился на длительную беседу, ибо придвинул к окну кресло-качалку и уселся на него, закинув ногу за ногу. Был Николаи теперь в стеганом красном халате, отчего напоминал кардинала.
– А где же вы жили раньше? – спросил он.
– В Ленинграде, на улице Кооперации.
– Гражданка? Понятно, – кивнул старик. – Ну, а каким образом вы оказались здесь?
– Я не знаю, – жалобно произнесла Ирина, и у нее дрогнула губа.
– Ну-ну… – успокаивающе сказал старик.
Он перевел взгляд на мальчика и увидел тревогу в его глазах; честное слово, легче вступить в контакт с пришельцем, чем поддержать и успокоить ближнего!
– Строго говоря, Ирина Михайловна, у меня нет уверенности, что это вы попали к нам в гости, – продолжал Николаи. – Может быть, и наоборот… Знаете, давайте откроем окна. Погода солнечная, весна. Так нам будет легче разговаривать.
С этими словами он поднялся с кресла, снял с подоконника горшочек с бегонией, решительно взялся за шпингалеты… раздался щелчок, скрип – и окно отворилось.
– У нас окна еще заклеены! – попыталась возразить Ирина.
– Пустяки! – бодро воскликнул Николаи (его теперь очень хорошо было видно – в красном шелковом халате, блестевшем на солнце). – Когда-нибудь нужно отворять окна. Весна!
Ирина неуверенно взялась за черную ручку оконной защелки, повернула ее и с силой потянула на себя. Высохшие полосы бумаги лопнули с треском, взвилась междуоконная пыль – окно распахнулось.
– Ну вот… – ласково сказал старик. – Вот и прорубили окно… друг к другу.
Ветер ворвался в комнату, взметнул волосы матери; Егорка прижался к ней сбоку, уже без тревоги глядя на старика в трех шагах от них, на другом краю пропасти.