закончил свою мысль Роган и ухмыльнулся, блеснув особенно белыми на фоне смуглой кожи зубами.
– А я предпочитаю именно такую! – Элизабет резко поднялась. – С вашего разрешения, я заберу кофе в библиотеку. Думаю, мне пора приступить к работе.
– С моего разрешения? – эхом отозвался он.
Совсем недавно Элизабет думала, что могла бы остаться здесь и продолжать работу. Только теперь не для покойного Брэда Салливана, как планировалось сначала, а для Рогана…
Она коротко кивнула:
– Если только вы не желаете, чтобы я прекратила систематизацию.
– Я…
Но тут Роган взглянул в сторону дверей, где нерешительно топталась миссис Бэйнс.
– Я подумала, не надо ли подать вам обоим к завтраку чего-нибудь горячего? – хрипло спросила старая экономка. От напряжения последних нескольких дней у нее побледнели щеки и немного покраснели глаза.
– Как вы, Элизабет? – решительно обратился к девушке Роган.
Она сочувственно улыбнулась старушке:
– Спасибо, мне не надо.
– И мне. Мы через несколько минут закончим, и вы сможете убрать со стола.
Роган очень плохо помнил вдову, которая двадцать лет назад приехала с шестнадцатилетним сыном в Салливан-Хаус.
Как только они опять остались одни, он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Ну, вы уже нашли в библиотеке какие-нибудь бесценные сокровища? – поинтересовался он.
Элизабет кивнула:
– Одно-два. Первое издание «Происхождения видов» Дарвина должно стоить значительных денег.
У него поползли вверх брови.
– Насколько значительных?
– Возможно, несколько тысяч фунтов. А есть еще и другие раритеты… Кое-что из Диккенса и Чосера. Они оба тоже представляют интерес для коллекционеров.
– На самом деле мне это неинтересно, – произнес он.
– Тогда зачем было трудиться спрашивать?
Он пожал плечами:
– В свое время это казалось хорошей идеей.
– И всегда ваши интересы так скоротечны?
Медленная улыбка поползла по резко очерченным губам, а темные глаза опять открыто смеялись.
– Это зависит от того, к чему интерес…
Слишком откровенный намек. Ошибиться невозможно. Как невозможно, к сожалению, и стереть улыбку с этого красивого лица.
Чем Роган Салливан вызывал столь непривычное ощущение протеста в ее душе? Почему ей все время хотелось с ним спорить? Ответ прост. Все в нем вызывало у Элизабет защитную реакцию. И в то же время она чувствовала себя очень женственной и беззащитной. Что тоже было ей абсолютно незнакомо. Как и та неловкость…
А Роган любовался ею из-под приопущенных век и думал о том, что Элизабет Браун защищается, любопытствует и спорит одновременно. Интересная комбинация для преподавательницы истории, которая в одинокой постели читает на ночь эротические романы о вампирах и которая не любит неожиданностей в личной жизни. В отличие от него, Рогана, обожа ющего адреналин в крови и живущего бросая вызов всему!
Элизабет