небом. Я любила тяжелую ноябрьскую осень. Когда воздух был гулко-холодным, вечера таинственными, бездонными. И ветер – по-разбойничьи залихватский – «нас не догонишь»… Я любила в ноябре ходить без перчаток – мне нравилось, когда руки замерзали, – я совала их в карманы, но холод проникал и туда. Зато когда приходила домой, то живительное тепло медленно обволакивало меня изнутри и разливалось по телу. И в этот миг я ощущала себя живой…
Этого парня я приметила сразу – он сидел в углу и молча курил. Перед ним стояли рюмка водки и мясной салат. У него были грубые узловатые руки и тяжелый взгляд, прошивающий насквозь. И когда этот взгляд прошил меня, я остановилась, как в столбняке, и, спихнув работу на Жору, ушла покурить. Он вышел за мной и тоже стал курить. Мы молчали и почти не разговаривали. Только односложные слова-ответы. Ты здесь работаешь? Да. Осень в этом году ранняя. Да… Мое «да» было как камешки в пропасть. Потом мы, не сговариваясь, прильнули друг к другу и отошли за здание. Я потянула его в тесную кладовку, где нас никто не мог найти. И там, в тесноте, при неплотно закрытой двери, откуда врывался остро-холодный воздух, он торопливо стягивал с меня колготки… Моя разгоряченная кожа соприкасалась с холодным ноябрьским воздухом. Пахло прелыми листьями и сырой землей: недавно прошел дождик…
И когда все закончилось, мы стояли, прильнув друг к другу, наши сердца гулко стучали, и оба мы знали: больше мы никогда не встретимся и этот эпизод – чистая случайность, но из тех случайностей, которые будут помниться долго, если не всю жизнь.
И это была вся моя «личная жизнь» за полтора года!
…С Володькой у меня было бы совсем по-другому. Да, меня не тянет к нему, но мне с ним будет спокойно… твердила я себе и кусала губы. Но я прекрасно понимала, что этот довод – хлипкий и неубедительный. И что недавняя встреча в кафе словно перечеркнула всю мою жизнь. Я могла обманывать себя как угодно, но передо мной все время вставали светло-зеленые глаза… и я слышала тягучий, ленивый с хрипотцой голос. От одного этого воспоминания у меня пересыхало во рту и начинала кружиться голова. И у него брелок! Что это значит?! Найду ли я его в нашем городе – или это бесполезное занятие и приехала я сюда зря?.. Впечатлений было много – еще больше вопросов. Вопросы, на которые мне предстояло найти ответы. И в ближайшее время! Зачем Богданов заходил ко мне? А сам об этом ничего не сказал! Почему рядом с убитой маньяком девушкой нашли такой брелок… Кто кладет цветы на могилу родителей?.. Были еще старые колко-неудобные вопросы: почему я осталась жива, и наконец, самый главный – кто все это сделал? Зачем? Василенко мог бы немного приоткрыть завесу тайны: ему отец звонил незадолго до гибели, но он не расколется. Профессиональная тайна, с раздражением подумала я. Мент хреновый! Считает, что мне нельзя ничего говорить! В такие моменты я была безумно зла, зла на саму себя, за то, что бессильна перед обстоятельствами и не могу развернуть их в свою сторону.
Я вспомнила Муську и решила позвонить ей. Все-таки мне ее здорово не хватало! Я уже привыкла к ней и считала ее кем-то