дымилась на юбке. Маленькая черная юбка, на все случаи жизни, и в присутствие можно, и в ресторан…
– Твою мать! – выплюнула оскорбленная этим сонным голосом Маша, рассматривая дырочку.
Юрий Сергеевич терпеть не мог просить, но Маша так дрожаще молчала о своей книжке, что он предложил поднять старые ленинградские связи в «Звезде» или московские в «Новом мире». Собственно, даже и поднимать не нужно было – всего лишь сделать несколько звонков.
– Ни за что! – гордо отказалась Маша. – Или я сама, или вообще ничего не надо!
– Тогда ты умрешь неизданной, – пошутил Юрий Сергеевич.
Не очень удачно пошутил, ему же пришлось Машу и утешать. Последний раз на его памяти дочь плакала десять лет назад.
Маша привезла в Питер несколько аккуратных зеленых папочек, на всех папочках значилось:
Здесь же был записан Машин американский телефон и, для пущей солидности, университетский адрес отца, Раевского Юрия Сергеевича.
Десять лет американской жизни приучили Машу рано вставать, не расслабляться и не тратить времени зря. Поэтому уже на следующее утро после приезда с зеленой папочкой в руках она стояла перед входом в знаменитое серое здание на Моховой. В здании помещалась редакция журнала «Звезда». Знакомые, как собственное детство, белые обложки с размашистой красной надписью «Звезда» рождались здесь. Для бабушки, папы и Маши. Маша почувствовала себя почти что в заднем ряду настоящих советских писателей, и слегка причастной к Довлатову, и даже не совсем чуждой Бродскому…
По этим коридорам ходили… да кто только не ходил! А сейчас идет Маша со своей зеленой папочкой под мышкой. Ходили Зощенко и Ахматова. А теперь идет она. Отрывать занятых людей от дела. Глупостями своими. Графоманией.
Заведующий отделом прозы Сан Саныч, худой и желчный, с лицом таким, что ему страшно предложить не то что первый роман, а даже леденец на палочке, хмуро посмотрел будто сквозь нее.
– Здравствуйте… – слабо пискнула Маша, мгновенно почувствовав себя маленькой нахалкой и страстно жалея о том, что осмелилась прийти в редакцию… как дура!
– А почему вы именно к нам пришли? – спросил он без интереса. – Можно много куда отнести…
Маша молчала.
– Есть ведь и другие журналы! – В его голосе зазвучала печальная надежда.
Маша настойчиво молчала. Попробовала кинуть на Сан Саныча самый свой жалобный взгляд и мгновенно поймала ответный – скучный и неприязненный. Мол, знаю я ваши штучки, знаю и не поддаюсь!
– Ну ладно, что у вас?
– У меня… да так, романчик, – она не решилась назвать зеленую папочку романом, – я вот тут попробовала… подруги в Америке читали, им понравилось.
Сан Саныч оживился, как навостривший свое жало комар.
– Да… так, знаете ли, многие и говорят: «Я написал книгу, жена читала – плакала»…
Маша старательно улыбнулась, показывая, что она поняла шутку и послушно чувствует себя сумасшедшим