с людьми. Может, что нужное узнаешь…
А Грише фиолетово. Он видел средства пожаротушения за стеклом. Сейчас эти трое улягутся. И он пойдет за топором.
Гриша нашел бутылку, выдернул пробку, выпил прямо из горла и зловещим голосом взревел:
– Сейчас, сейчас, Кира. Я только молодых поздравлю. Вместе с судовладельцем катранам ужин понесете.
Слава, Гера и Антоныч стояли над Гришей. На кровати в каюте он выглядел вполне безобидно.
– Вот поэтому я и не женюсь, – объяснил Антоныч.
Заперев каюту, они разошлись в разные стороны.
Глава 6
На палубе Антоныч решил не светиться. Высокий, крепкого сложения, он выделялся среди пассажиров, как фонарь посреди деревни. Мимо, медленно двигаясь, словно на колесиках прокатилась дама лет шестидесяти с пинчером на монументальной груди. Она подмигнула Антонычу, и он, стиснув зубы и сморщившись, как от зловония, отвернулся. Антоныч ненавидел собак, но была причина, которая гасила его неприязнь.
Каждое утро для Антоныча начиналось с сумерек огорчения. Обычно джек-рассел-терьер Витек присваивал только одну тапку. Больше всего ему нравилась левая. Теперь пропали обе. Зная кинологическую особенность Витька уносить в неизвестность вещи при запертой на два замка квартире, Антоныч вздыхал безнадежно и сдавленно. Все, что не удавалось выхватить из пасти алчного Витька до мгновения полного смыкания его челюстей, исчезало навсегда. Так дематериализовались пульт от люстры, кусок принесенной для ужина и предусмотрительно уложенной на холодильник буженины, подаренный влюбчивой проституткой Дашей галстук и еще много предметов, воспоминания о которых вызывали чувства противоречивые. За галстук Антоныч Витьку не предъявил, галстук был так себе, но кража с двухметрового холодильника растрогала голодного кардиолога до состояния клекота. Увидев в руке лоха штопор, Витек гулко пробарабанил лапами по паркету и, тревожно шелестя в желудке целлофановой упаковкой, скрылся в том самом ином пространственно-временном континууме, куда обычно уносил навар. Гармонично сочетая в себе клептоманию, систему антизаноса, взгляд академика Капицы и стремительность Астерикса, Витек отравлял жизнь Антоныча с последовательностью, свойственной проктологам и судебным приставам.
После развода и ухода бывшей к гениальному, а потому имеющему виллу на Каймановых островах американскому хирургу Гундерсону Антоныч три дня праздновал текилой и диском Стаса Пьехи. Она оставила ему квартиру и любимую собаку. Нужно было оставить что-то одно, но ее месть была жестока. Чисто по-человечески позволив ему оттянуться, через три дня Витек вернул ему прошлую жизнь. Ночью в постели, как и прежде, недоставало женщины, но было много собаки, днем на кухне слышался грохот разбиваемой посуды, а по вечерам, находя в каждом проходящем под окнами угрозу своему жилищу, Витек остервенело лаял. Изменилось только одно. Крал он и раньше, но не в таких потрясающих воображение масштабах.
Антоныч ненавидел Николсона, потому что он был Джеком; Курта, потому что фамилия