Слава всевышнему, документы целы. Потому что на ночь я штанов не снимал.
– Значит, мы никуда не едем?
– На одном колесе я ездить не умею, – кивнул Садыков. – Черт, нарвались на воров. Одно утешение, что нам сонным головы не отрезали, что живыми проснулись.
– Но вы же сказали, что знаете этого человека. И вдруг такое…
– Я знал человека, знатного чабана, который жил в этом доме. А этого черта вчера первый раз увидел. Он назвался братом моего знакомого. Говорит, с семьей тут проживаю. Ну, временно. Если хочешь – переночуй. Я и согласился.
– Ну, а где же тогда ваш знатный чабан?
– Может, прирезали его, да схоронили на заднем дворе. Почем я знаю. Тут народ такой – бедовый. Только и смотрят, кого бы обворовать или грохнуть. За копейку кровь пустят. Гад на гаде сидит. Сволочь на сволоче. Да… Такой уж тут народ, мать его в корень.
– Вчера вы говорили другие слова. Люди на вес золота и все такое.
– То вчера было, – вздохнул Садыков. – Хозяин подмешал в чай какой-то заразы, чтобы мы спали без задних ног. И вся эта святая семейка сделала дела и свалила в туман. Дочь у него на выданье. Тьфу, что б тебя…
Джейн, покопавшись в салоне автомобиля, достала дорожный атлас, старый, затертый до дыр. Некоторых страниц не хватало, другие были порваны, покрыты жирными пятнами, будто в них заворачивали пирожки. Джейн провозилась минут десять, определяя, где они находятся, где Ташкент, а где недостроенная фабрика. Вроде бы выходило, что дорога к фабрике раза в три ближе обратной дороги в город. Ну, грубо говоря, до цели километров сорок.
Правда, путь лежит не напрямик, а извилистой дорогой. Значит, надо накинуть еще двадцать верст. Возвращаться в Ташкент, чтобы разжиться транспортом и приехать сюда снова, нет смысла. Надо добраться до цели, сделать дело и вернуться. Джейн закрыла атлас, присела на камень и вопросительно посмотрела на Садыкова.
– Нет, нет и нет, – ответил Садыков на ее немой вопрос. – Если я брошу тут машину, от нее ничего не останется. «Волга» стоит баксов пятьсот, а то и тысячу. Кроме того, путь неблизкий. И опасный. В предгорьях и на равнине попадаются вооруженные бандиты. И умирать за жалкие копейки, что мне платят, не хочется.
– Успокойтесь, Рахат. С нас нечего взять.
– Захотят – возьмут. Вас определят в дом терпимости. Прикуют цепью к кровати. И любой солдат, шофер или пастух за несколько рваных рублей сможет немного того…
Рахат сделал неприличный жест.
– Ну, вам бояться нечего, – ответила Джейн. – В публичный дом вас не определят. И к кровати не прикуют. Рискую только я.
– Меня прикуют к тачке. И буду я строить дом для какого-нибудь местного авторитета. И есть два раза в день жидкую похлебку из костей и кукурузы. А когда силы кончатся, когда я не смогу больше работать, – пристрелят. И прикуют к тачке другого путешественника.
– Еще вчера вы казались мне смелым мужчиной. Давайте так. Я даю вам пятьсот баксов за эта рухлядь, ну, вашу «Волгу». И плачу сто