Наша борьба. 1968 год: оглядываясь с недоумением. Гётц Али

с его заявлением, согласно которому зеленые признают государственную монополию на насилие, она ответила: «Мне не нравятся ваши расспросы. Нет, я его не поддерживаю».

      Газета Tageszeitung в лице Клауса Хартунга тогда поддержала Фольмер[34]. Ни словом не обмолвившись на почти трехстах страницах сборника интервью о своей многолетней деятельности в маоистско-сталинистской фасадной организации [35], Фольмер уверяет, будто наделена «природной невосприимчивостью к сектантству». Стремление задним числом облагородить свою биографию свойственно многим ее ровесникам и былым соратникам. Скоро внук Антье Фольмер запищит: «Бабушка вообще не участвовала в движении-68!»[36]

      Как согреться на чужом пепелище

      В 1968 году молодежь ФРГ мечтала о фундаментальных, коренных переменах. Этот грандиозный революционный замысел не дал никаких осязаемых результатов. Все же в начале 1980-х новые левые обзавелись своим щупальцем в парламенте – фракцией зеленых. Проект нескольких поколений пережил запоздалую кульминацию в 1998 году, в правление Шредера/Фишера, и спустя семь лет знаменательным образом обрел бесславный конец.

      Время от времени друзья, выросшие в ГДР, спрашивают меня, в чем причина неприкрытой антипатии к восточным немцам, выказываемой, например, той же Антье Фольмер. Поколение-68 презирало ГДР изначально. Будничная, скромная и мирная жизнь этого государства заставляла видеть в нем что-то вроде диктатуры садоводов-любителей и домашних умельцев. Тем не менее в конце своего существования ГДР сумела выйти из коллапса мирным путем. Но как раз этот аспект перемен интересовал былых воинственных борцов за лучший мир в последнюю очередь. Добропорядочные бедные родственники, вернувшиеся под родной кров, вызывали у них раздражение. Эти непрошеные новые граждане угрожали подорвать материальную основу их псевдореволюционного благоденствия. Так называемой альтернативной культуре, процветавшей в берлинском оазисе, они «сломали кайф», заставили пригревшуюся там компанию ощутить сквозняк мировой истории и отвели поток субсидий в свою сторону. Благодаря восточным немцам, многие бывшие бунтари повзрослели, узнали, что такое стесненные материальные обстоятельства. Отсюда и напряженные отношения.

      На протяжении десяти, а то и двадцати лет многие «революццеры» тешились самостоятельным альтернативным мироустройством. Они видели в себе антиправительственную группу сознательных аутсайдеров. Лишь в начале 1980-х многие попытались наверстать упущенное. Характерен в этом отношении политический взлет давних участников теневой экономической деятельности, которую вели франкфуртские левые, – Йошки Фишера, Даниэля Кон-Бендита, Тома Кенигса, Томаса Шмида. Но зеленый «проект» не мог вместить всех желающих. Подходящих должностей у зеленых было слишком мало. Кроме того, бывшие бунтари, задумавшиеся о позднем возвращении в нормальное общество, начали замечать в себе печальные признаки старения и, не так уж редко,