Пусть простить меня невозможно (Пусть меня осудят 3). Ульяна Соболева

к себе развернул за плечи, сдавил их цепкими пальцами.

      – Кто это, мать его? Что за смертник?

      – Тшшш. Ты чего? Мальчик. Айтишник.

      – Лезет к тебе?

      А у самого глаза зло сверкают, и желваки на скулах играют. Какой же он красивый, когда такой ревнивый и бешеный. Сразу чувствуешь себя безумно привлекательной, роковой красоткой, от которой мужчины с ума сходят… да и плевать на множественное число. Мой сходит с ума, и это сводит с ума меня саму.

      – Нет. Не лезет. Просто помог.

      Глажу его колючие скулы, но он тряхнул меня и отстранился.

      – Смотрел на тебя, как будто сожрать готов… давно помогает?

      – Руслан…

      – Давно?

      Дышит тяжело и смотрит то мне в глаза, то в вырез блузки.

      – Он новенький… – и меня заводит этот взгляд, возбуждает до сумасшествия.

      – Хочешь, чтоб он тебя трахнул?

      И вдруг резко привлек к себе и набросился на мой рот быстро, лихорадочно расстегивая пуговицы блузки, задирая юбку, сдергивая трусики и вбивая в меня сразу несколько пальцев, заставляет взвыть и, запрокинув голову, закусить губу.

      – Неееет…с ума сошел…нееет…не он…ты…

      Схватить за волосы и, притянув к себе, посмотреть в сумасшедшие глаза.

      – Что я, а? – и толчками сильными быстрыми пальцы вбивает, заставляя впиваться в его плечи, извиваться на них… так глубокооо… аж костяшки чувствую всей промежностью.

      – Ты… трахниии. ТЫ, РУСЛАН!

      Попятился назад и меня за собой потянул пальцами изнутри, насаженную на них, заставляя вскрикнуть и потянуться следом.

      – Как тебя трахнуть?

      Не двигает пальцами, только клитор поглаживает большим вкруговую, слегка надавливая, а у меня ноги подкашиваются, и кажется я сейчас умру, если он не продолжит. Сильнее, быстрее так, чтоб искры из глаз посыпались. Не так медленно…

      – Говори, как тебя трахнуть… как сучку? Отодрать тебя, чтоб выла? Говори!

      Сел на мот и наклонил к себе. Делает толчок и останавливается, вцепившись в мой взгляд своим бешеным, проталкивая глубже сразу три пальца, раздвигая их так, чтоб до боли, чтоб почувствовала себя растянутой.

      – Да… трахнуть, – всхлипнула и сама сдавила его запястье, потираясь о ладонь мокрой плотью, – как сучку. – провела языком по пересохшим губам и добавила, – пожалуйста.

      – Бл*****дь, Оксанааа.

      Перекинул ногу через сидение и прохрипел мне в рот, дергая на себя:

      – Достань его и садись сверху. Сама. Трахать буду.

      Пальцы начали судорожно теребить его ремень, змейку, и он второй рукой помогает, а другой не отпускает, так и держит насаженную, мокрую, дрожащую, как на крючке. Высвободила член и содрогнулась всем телом от предвкушения, сжала рукой, сходя с ума от толщины, от мощи, от вздувшихся вен, которые почувствую изнутри, когда будет таранить мое тело.

      – Твою ж… Садись. Быстрее… Оксана!

      Приподнял за талию, заставив перекинуть ногу и оседлать его, и резко насадил сверху, до упора так сильно, что оба закричали, впившись руками друг в друга.