Едва подают признаки жизни батареи отопления, опять усиливается ветер и мороз, пытаются уснуть под своими казёнными, многих видевших, одеялах тонкошеие первокурсники. Шмыгают носами, кашляют, матерят погоду и старшин, урчат голодные желудки, гаснет свет, только дневальный у стеклянной двери охраняет тумбочку.
Из двухсот, принятых на первый курс, после шести лет обучения только девяносто человек получат дипломы инженеров-судоводителей и отправятся работать в торговый флот СССР. Сейчас из них в живых едва наберешь половину.
2008 г.
А нам всё равно!
Откушав изрядно водочки, залив её сверху винцом и пивком, крепко закусив свежим морским бризом и дымком сигарет, два морских кадета, по прозвищу Жаконя и Витус, держали курс к родным пенатам. Переход до альма-матер был трудным – каменистая почва мыса Эгершельд норовила выскользнуть из-под подметающих пыль морских клешей, но будущие морские волки чётко держали курс. Подставив друг другу плечо, они стойко преодолевали бурные ветры, плясавшие над лысым и горбатым мысом на окраине Владивостока. Дабы утроить свои неразумно растраченные силы, мореманы пели песню. Нет, даже не песню, а всего один куплет из неё, нет, даже не куплет, а всего лишь часть припева. На большее уже не было ни сил, ни интеллекта. Над промытыми морскими волнами, политыми грозовыми дождями и потрёпанными ураганами седыми и мрачными камнями побережья залива Петра Великого неслось грозно-лирическое мужское двуголосье: «А нам всё равно! А нам всё равно!»
Далее должно были следовать что-то про остров невезения, но курсанты справедливо полагали, что местная публика и сама знала текст песни не хуже их.
Всё когда-нибудь заканчивается. Закончился и их героический вояж. Вот она, родная уже четыре года, общага! Тю-тю! Кирпичная пятиэтажка с высоченным цоколем. Чётко пройдя створы, они плавно вплыли в вечно открытые двери граунд фло и начали трудное восхождение на пятый этаж. Цоколь прошли спокойно. Так держать! Первый этаж – за стеклянной дверью – дневальный первокурсник, испуганно прижав правую руку к козырьку и вытянув тоненькую шейку, кричит во всю силу лёгких: «Рота! Смирно!»
«Вольно!» – Витус довольно улыбается – «Блин! Уважают нас молодые!»
Второй этаж, там живёт третий курс, дневальный хитро подмигивает, крутит глазами и командует: «Рота! Смирно!»
«Хорош прикалываться! Вольно!» – Жаконя сильней опёрся на плечо друга.
На третьем и четвёртом этажах всё происходит примерно также, но друзьям прискучили повторяющиеся шутки.
Родной, пятый этаж. Открывают дверь. Корефан-дневальный, с лихой небрежностью козыряет и, особо не напрягаю голосовые связки, спокойным молодым баритоном командует: «Рота! Смирно!»
«Вован, и ты прикалываешься? Вольно, блин! Мы баиньки хотим!»
На плечо Жакони ложится чужая рука и он, наконец, оборачивается Опаньки! Дежурный офицер, целый капитан третьего ранга во всей своей красе, командир чужой роты, как опытный подводник пристроился им в кильватер и вёл до «базы».
Лицо