а осеннее утро, особенно пасмурное, – совсем не то же, что летнее, не угадаешь, сколько прошло времени. Уснуть не удавалось: я не привыкла спать так долго, к тому же очень хотелось есть: у меня во рту ничего не было с прошлого обеда, кроме булочки и стакана молока…
Наконец приотворилась дверь, кто-то вошел. В щелочку я увидела – это Нэна – и наконец услышала ее голос, тихий и мягкий:
– Госпожа, уже утро. Извольте просыпаться.
Я рывком села на кровати, скинув одеяло, и удивилась, до чего же здесь тепло! В наших спальнях осенью и зимой нужно раздеваться и одеваться очень быстро, чтобы не продрогнуть. Еще горничные строго следят за тем, чтобы чулки были сложены на стуле поверх остальной одежды, а тех пансионерок, кто пытается хитрить и спать прямо в них, чтобы было немного теплее, наказывают: так одежда быстро приходит в негодность, не напасешься! У полупансионерок – тех девочек, что уходили домой только на выходные и праздники, и то не всегда, а в остальное время жили с нами, – конечно, были теплые ночные рубашки, но тоже не у всех…
– Что госпожа желает на завтрак? – невозмутимо спросила Нэна, и я растерялась.
Откуда мне знать, что я желаю? Сколько себя помню, завтрак в пансионе был одинаков: жидкая каша с жалкой лужицей растопленного масла, тонкий ломтик хлеба с совершенно прозрачным кусочком сыра и – самое главное! – большая кружка горячего травяного отвара, сдобренного медом. Еще нам полагались фрукты – по сезону, самые недорогие. К середине зимы мы уже видеть не могли яблоки: полежав, они делаются почти безвкусными и какими-то… ватными. Но не портятся, потому на зиму закупают именно этот сорт.
Иногда на каникулах или в праздники госпожа Увве звала меня ко второму завтраку и угощала чем-нибудь вкусным, даже пирожными, но я ведь не могу сейчас потребовать пирожных? Или могу? Или…
– Сначала я хочу умыться, – сказала я, сообразив, что как-то нелепо завтракать в постели, не приведя себя в порядок.
То есть знатные дамы в книгах только так и поступали, но даже домашние девочки соглашались, что в действительности никто себя не ведет подобным образом. Разве только прикованные к постели, но и тем помогают умыться…
– Как будет угодно госпоже, – невозмутимо отозвалась Нэна. – Но не изволит ли госпожа сначала распорядиться насчет завтрака?
– Ну… пускай будет как обычно, – сказала я, спуская ноги с кровати, а Нэна кивнула, сделала несколько шагов к двери и что-то приказала неразличимым шепотом.
Ох… Знать бы еще, что обычно ест на завтрак ее величество! Я попыталась выискать это у себя в голове – не зря же мэтр Оллен вкладывал туда разную премудрость, – но тщетно. Наверно, сведения о всяких вдовствующих герцогинях и многоюродных племянниках были намного важнее вкусовых пристрастий настоящей Эвы.
– Извольте, госпожа. – Нэна поманила меня к себе, и я встала. И поразилась – босые ноги едва не по щиколотку утопали в пышном ворсе ковра.
Ночью я как-то не обратила на это внимания. «Какая же мука его чистить, –