был во мне, Тони пристроился за ним на коленях, и… – Ева поднесла к губам сигарету. Ее пальцы дрожали, но голос оставался ровным. – …И мы трахались втроем. Это продолжалось несколько часов… с бесконечной сменой позиций. Я перестала ругаться, молить, плакать и стала вынашивать мщение. В конце концов Тони отпустил юношу и освободил меня. Я подождала, пока Тони уснет, спустилась в кухню и нашла самый большой нож. Когда он проснулся, в одной руке я держала его член, в другой – нож. Я сказала, что, если он когда-нибудь дотронется до меня, я его кастрирую, и предложила тихий и быстрый развод с условием, что мне остается дом со всем содержимым, «Роллс-Ройс», «Ягуар» и домик в горах. Если бы он не согласился, я разделала бы его, как свиную тушу.
Вспоминая, как лепетал перепуганный насмерть Тони, Ева улыбнулась. И улыбалась, пока не взглянула на Джулию, на слезы, струящиеся по ее щекам.
– Не надо плакать. Он расплатился сполна.
– За это невозможно расплатиться. – Джулия охрипла от ярости, на какую не считала себя способной. – Ничем.
– Возможно, но опубликовать все это – хорошая месть. Я долго ждала.
– Почему? – Джулия смахнула слезы. – Почему вы ждали?
– Хотите правду? – Ева вздохнула, допила шампанское. – Мне было стыдно, что меня использовали таким унизительным образом.
– Вам нечего стыдиться.
Впервые Ева говорила о той ночи, хотя переживала ее много раз, но в первый раз воспоминания не были такими мучительными, как раньше. Она даже не представляла, каким целительным может быть сострадание.
– Джулия, вы действительно верите, будто нет стыда в том, что тебя используют?
Джулия только покачала головой. Ее тоже использовали. Не так омерзительно, но она знала, что стыд может кусать годами, как злая собака.
– Я не понимаю, как вы смогли тогда удержаться и не пустить в ход нож или разоблачение.
– Выживание, – просто сказала Ева. – На том этапе моей жизни я не больше Тони была заинтересована в том, чтобы тайное стало явным. И еще Треверс. Я поехала к ней через пару недель после развода, когда обнаружила припрятанные Тони пленки. Не только с ним и со мной в разных сексуальных эскападах, но с ним и с другими мужчинами, с ним и с двумя девочками. И я осознала, что мой брак был болезнью. Думаю, я поехала к Треверс, чтобы доказать себе, что не только я была одурачена и совращена… Треверс жила одна в маленькой квартирке. Деньги, которые ежемесячно выплачивал Тони, едва покрывали арендную плату и содержание в лечебнице ее сына.
– Сына?
– Томми. Ребенка, которого Кинкейд предпочел считать мертвым. Томми – олигофрен.
Задыхаясь от гнева, Джулия вскочила с кресла и бросилась к окнам, где воздух казался чище.
– Он отвернулся от собственного сына?!
– Не он первый, не он последний, не так ли?
Джулия услышала сочувствие в голосе Евы и автоматически отгородилась от него.
– Это был мой выбор, и я не была замужем за отцом Брэндона. Треверс была замужем за отцом