стопы в столь поздний час, когда силы зла властвуют в темных туннелях безраздельно? И зачем герою этот тощий рюкзак? – Он посмотрел в глаза Томскому и догадался, что дела его плохи. – Все ясно… – с видом полного понимания мотнул головой коротышка. – Сваливаем из Полиса? А как же жена и дети?
Хотя настроение было паскуднее некуда, Томский не удержался от радостной улыбки. На ловца и зверь бежит! О лучшем спутнике нельзя было и мечтать. Он вытащил из кармана скомканную записку Корбута.
– Полюбуйся… Лена пропала… Мне теперь на Лубянку.
Не сговариваясь, они направились к выходу со станции. Толик в двух словах рассказал о похищении супруги и нападении на него самого в районе Полянки.
– Лубянка это только промежуточный пункт, – скептически хмыкнул Носов, удивительно быстро переварив полученную информацию. – Даю патрон за сто, что твоя подруга находится гораздо дальше – в логове самого ЧК. Там же, где и мой брат, – в Берилаге.
– Где бы она ни была, похитил ее именно твой комендант, – кивнул Томский. – Короче, этот ЧК мне нужен – живым или мертвым. Лучше мертвым. Если сын пошел в батю, то вступать с ним в переговоры нет никакого смысла.
– Сыночка я не понаслышке знаю… – задумчиво произнес Вездеход и замолчал, собираясь с мыслями. Воспоминания о Корбуте-младшем, судя по выражению лица карлика, были весьма болезненными. – Вертухаи Берилага схватили меня при попытке освободить Гришку. Я тогда отыскал на поверхности вентиляционную шахту и пролез на Площадь Подбельского по воздуховоду. А там клетки, длинные такие, с перегородками. В каждой из них по нескольку зеков. Наконец нашел брата. Даже успел с ним обменяться парой слов. Но у них там безопасность толково организована. Один цепной хрен из охраны лагеря, мать его, услышал, как я перепиливаю решетку. Пару зубов этому уроду я, конечно, удалил, но в итоге меня все равно повязали. Допрашивал сам комендант. В таких случаях он предпочитает пользоваться паяльной лампой. Иногда просто так, иногда – раскаляя на огне стальной прут…
Вездеход расстегнул верхние пуговицы куртки и показал круглые шрамы на груди.
– Смотри, Томский. Сектантская яма, о которой болтают все, кому не лень, тут ни при чем. Эти шрамы – автограф Чеслава Корбута. Все пытался дознаться, как я попал в Берилаг. Когда я вырубился, ЧК решил, что имеет дело с трупом, и оставил дверь своей берлоги открытой. Брата я не спас, но сумел выбраться из Берилага тем же путем, каким туда попал.
Томский машинально потрогал пальцем круглый бугорок на теле Носова и вдруг осознал, поверил, что Елена находится в страшной опасности. Как всегда в экстремальной ситуации, его охватила лихорадка: бежать, спасать! Не время распускать нюни, надо действовать быстро и решительно. Но идти на Лубянку нет смысла, это все равно что самому сунуть голову в петлю.
Нет, он не полезет в западню, а отправится прямиком в Образцово-показательный лагерь имени товарища Берия. Чеслав Корбут ищет встречи? Он ее получит! Только не там,