Концерт для одного голоса и тишины. Книга стихов. Павел Алешин

вовек

      они неразделимы,

      ибо полна и сама земля

      света творящего

      прикосновений.

      VII

      Неслышимое слышно в тишине,

      средь шепотов и шелестов и гула

      счастливого мерцающего ветра.

      То голос твой, неведомый еще,

      то голос твой, пока не прозвучавший —

      пока предощущаемый лишь нами.

      Но этот голос новый – новый, твой —

      уже мы знаем, как мы знаем это

      цветенье нам дарованного сада.

      Пламя

      I

      Пусть голос мой слаб, но он переполнен светом,

      пусть истончается (свет труднее нести, чем тьму).

      Я несу его – для тебя, любимая,

      и несу его – для тебя, мой сын.

      Помни, что кровь твоя – пламя,

      зачатое средь зимы.

      Помни, что не пристало

      солнцу бояться тьмы.

      Помни, что свет обнаженный

      – свет обнаженный твой —

      зажженный нежной любовью,

      любовью быть должен живой.

      Помни, что полон август

      пронзающей синевой.

      Вурвуру

      Море – вечная память незыблемого непостоянства,

      помнит прошедшее и грядущее помнит, не зная

      настоящего, потому что оно – повторенье

      времени в волнах пространства.

      Только мгновенье зыбкое – и любимая, родная, земная,

      плещется в волнах нежной солнечной нереидой,

      и не света преломленье, но – зренья

      волны дают, не зная

      сами о том – шелестящее пеной мраморной озаренье:

      вот оно – настоящее, вот оно – пламя извечного солнца —

      обнаженное женское тело, в котором скоро проснется

      новая жизнь, новый сияющий голос.

      Волны улыбкой солнечной рассекая,

      выходит на берег моя Пенелопа – моя Навсикая.

      Стоунхендж

      Мы были там – среди древних камней-великанов,

      там солнце рождается – вновь и вновь,

      тысячелетьями. И тысячелетия – канув —

      возвращаются к жизни, ибо жизнь есть любовь.

      А любовь – это пламя той таинственной птицы,

      той, сжигающей смерть дотла,

      оттого и камням, ожидающим солнце, так сладостно спится,

      оттого даже древность их – юна и светла.

      Мы там были – и не знали о нашем грядущем солнце,