– и тебе изменяю?! – с шутливой искренностью возмутился Император. – С землепашкой? Откуда ты только таких слов-то набралась?
Сеамни улыбнулась, приложив ладошку к его губам.
– Я знаю, родной. Не надо ничего говорить. Просто иди – и возвращайся. Поскорее. Очень тебя прошу. Ты вернёшься, ты отдохнёшь… а потом я покажу тебе, что все землепашки нам, Дану, и в подмётки не годятся. Иди, – и она слегка подтолкнула его в спину.
Лагерь императорского войска гудел, прослышав об успехе стенобойной команды. Легионеры помоложе и не столь опытные, наверное, только и делали бы, что строили предположения – что же может ждать их внутри, но Серебряные Латы просто готовились к новому бою. Точильные камни лишний раз проходились по лезвиям гладиусов и остриям пилумов; подтягивались шлемные ремни и завязки доспехов, проверялись щиты, поручни и поножи. Легкораненые костерили лекарей и требовали, чтобы их вернули в строй.
Сборы Императора были недолги: побольше факелов и воды. И вот уже отданы распоряжения Сулле и прочим – ждать их с Сежес до следующего дня, если не вернутся – попытаться пройти по следу, если дорожка оборвётся и поиски потайной ловушки ни к чему не приведут – уходить к Клавдию.
…Он должен был отдать этот приказ, хотя прекрасно понимал – «уход к Клавдию» всего лишь ненадолго отсрочит полную и всеобщую гибель.
Сежес, в кожаных штанах и короткой кожаной куртке, с широким ножом у пояса, сейчас больше напоминала заправского пирата с южного взморья, чем чинную и добропорядочную чародейку из почтенного и уважаемого магического ордена. Рядом с волшебницей зачем-то топтался Баламут, какой-то до странного тихий и потерянный. В руках гном мял объёмистую деревянную флягу.
– Благодарю моего Императора за доверие, – поклонилась Сежес. – Я слышала, что мы идём вдвоём?
Правитель Мельина молча кивнул.
Сежес улыбнулась.
– Я рада, – серьёзно сказала она. – Очень рада… что в конце концов мы теперь – не два вцепившихся друг другу в горло врага.
Глаза Императора чуть заметно сузились. Да, он помнил всё. Жгучее желание мести, жгучая нутряная ненависть, от которой нет спасения.
– Сейчас не время для подобных разговоров, Сежес, честное слово, – холодно прервал волшебницу Император. – Что было, то было, и нет смысла повторять. Многое изменилось, очень многое. Нас по-прежнему разделяет прошлое, но ворошить его бессмысленно. Когда-то я черпал в ненависти силы. Сейчас они приходят сами. И я больше не жажду мщения.
– Я… я счастлива слышать это, – неожиданно смутилась волшебница. – Пролилось много крови, повелитель, большей частью – невинной… но Радуга должна принять на себя ответственность. Мы растили послушного волкодава и не заметили, что получился вольный волк, ненавидящий клетки, даже если они позолоченные, в миске – самая лучшая еда, а для случки регулярно приводят самых лучших самок… – Щёки Сежес запылали румянцем, она покачала головой. – Мы возомнили себя истинными хозяевами людских судеб. Но хозяева не живут в таком страхе. А мы жили, хотя и боялись