Вения, тыча пальцем в сторону туалетов. – А не то все окажется на полу!
Пит смотрит на рюмку и туго соображает.
– Хотите сказать, это рвотное?
Команда заходится в хохоте.
– А как же, иначе все давно перестали бы есть, – объясняет сквозь смех Октавия. – Я, например, уже дважды прочистилась. Иначе и праздник не в радость.
Онемев, я смотрю на красивые рюмки с их содержимым. Пит опускает свою на место, причем с такой злостью, что та чуть не разбивается.
– Давай лучше потанцуем, Китнисс.
Мелодии льются на нас с облаков. Пит уводит меня подальше от этой троицы и злополучного стола, на танцпол. В Двенадцатом дистрикте танцы свои, под скрипку и флейты, для них нужно много пространства. А здешние – можно исполнить на блюдечке для десерта. Эффи успела нас кое-чему научить. Музыка плавная, замедленная, словно во сне. Пит обнимает меня, и мы кружимся, не соблюдая такта. Сначала просто молчим. Затем Пит произносит сдавленным голосом:
– Только немного свыкнешься, только подумаешь: все не так уж плохо – и на тебе…
Он осекается на полуслове. А у меня перед глазами встают изможденные тела ребятишек, лежащие на кухонном столе, пока мама прописывает родителям лекарство, которого им не добыть. Пищу. Теперь, когда мы богаты, она всегда заворачивает им с собой хоть немного еды. Но было время, когда она ничего не могла сделать, да и ребеночка приносили слишком поздно. А здесь, в Капитолии, люди блюют ради удовольствия вновь и вновь набить свои животы. Не потому что больны, не потому что еда испорчена. Просто все так делают. Иначе и праздник не в радость.
Однажды я заскочила к Хейзел отдать добычу; маленький Вик в тот день оставался дома, он мучился страшным кашлем. Семья Гейла питается лучше, нежели девяносто процентов населения нашего дистрикта. И все же мальчик битых пятнадцать минут рассказывал мне, как в День пакетов открыли банку с кленовым сиропом и каждому досталось по ложечке – намазать на хлеб, а может, и еще дадут до конца недели; как мама позволила ему капнуть немного сиропа в чай, чтобы смягчился кашель, но Вик не хотел соглашаться, пока остальные тоже не попробовали… Если так живет семья Гейла, что же творится в других домах?
– Пит, они привезли нас бороться насмерть потехи ради, – говорю я. – По сравнению с этим все прочее…
– Понимаю. Конечно. Просто бывает, что… ну, не могу терпеть. Так бы взял и… не знаю, что сделал. – Он замирает, а потом шепчет: – Наверное, мы были неправы, Китнисс.
– Насчет чего? – отзываюсь я.
– Когда пытались утихомирить дистрикты.
Мой взгляд молниеносно мечется из стороны в сторону. Кажется, никто ничего не слышал. Телевизионщики мирно припарковались у стола с моллюсками, а парочки, танцующие вокруг, либо слишком пьяны, либо слишком поглощены беседой, чтобы обращать на кого-то внимание.
– Извини, – произносит Пит.
Еще бы не извиняться. Самое подходящее место для подобных высказываний.
– Дома поговорим, – обещаю я.
Тут