ее отсутствием, чтобы обольстить, околдовать, очаровать бедного доверчивого Стефана и выудить из него соглашение по поводу Дубровника. А этого ни в коем случае нельзя было допустить.
Надо сказать, что подозрения балерины оправдались: прибыв на вечер, она сразу же заметила в толпе гостей Амалию, которая непринужденно беседовала с наследником. Впрочем, настроение балерины тотчас улучшилось, потому что, хоть платье баронессы и было великолепно, сегодня она была почти без украшений и, стало быть, никак не могла соперничать с Лоттой, которая надела чуть ли не все подаренные ей королем драгоценности. Однако, едва Амалия повернулась, балерина увидела на ее шее восхитительный бриллиант не то голубого, не то сиреневого оттенка[11]. Этот камень словно магнитом притягивал взоры окружающих, и, конечно, к такому украшению не были нужны никакие дополнения.
Кусая губы, Лотта смотрела, как соперница сделала самый очаровательный, самый изысканный реверанс Стефану, который, судя по его лицу, в это мгновение ничуть уже не жалел, что явился на скучный вечер. А королева Шарлотта едва ли не впервые в жизни испытывала удовлетворение при мысли, что нашелся хоть один человек, сумевший уесть балетную потаскушку, которая залезла в постель ее законного супруга.
– Однако вы становитесь царицей нашего скромного люблянского света, сударыня! – заметил король Амалии. – Я вижу вас всюду, куда ни прихожу.
– Главное для света – чтобы было солнце, сир, – ответила Амалия, улыбаясь, и поглядела на него многозначительным взором, словно он и был этим солнцем.
Стоявший в нескольких шагах Верчелли, который слышал весь разговор, опечалился. Старому ворчуну искренне нравилась Амалия – так же сильно, как не нравилась роль, которую она на себя брала.
Стефан хотел ответить любезностью на любезность, но увы: он не обладал красноречием своего отца и не смог придумать ничего, чтобы затмить смелый каламбур баронессы. Чувствуя, что еще немного, и эта женщина совершенно его загипнотизирует, он очень кстати вспомнил о существовании своей жены и отошел к ней. А Амалия обратилась к Войкевичу:
– Господин полковник!
– К вашим услугам, сударыня?
Амалия поблагодарила его за присланный веер и выразила желание, чтобы в следующий раз он подарил ей веер, который принадлежал, к примеру, императрице Жозефине. Коварный Милорад поклонился и, прижав руку к сердцу, объявил, что ради такой очаровательной дамы он достанет луну с неба, правда, солнце не обещает. Эта маленькая пикировка, полная скрытого подтекста, не ускользнула от внимания австрийского резидента, который блуждал поблизости, как неприкаянная комета, бросая подозрительные взгляды на русскую авантюристку. Он успокоился только тогда, когда гости расселись и королева-мать, волнуясь, произнесла небольшую речь о деятельности королевского благотворительного общества. В Дубровнике создан новый приют для сирот и подкидышей… В Сплите общество помогло семье сапожника, чья хибара сгорела дотла… В Любляне…
Амалия