стояла в стороне ото всех – маленькая птичка, острокрылый стриж. Она отдала себя Матвею Львовичу в обмен на казенный подряд, чтобы ее свекрови и прочим родственникам было что есть.
Чувство невозможности, глупости, ошибки. Что же теперь – вернуться в Аргентину и жить как прежде? В душе все ломалось от возмущения, когда Клим думал об этом. Заставить Нину послушаться, припугнуть тем, что он отберет у нее дом?
Господи, что она затеяла? Сейчас приедет в Нижний и пойдет к хозяину? Да она с ума сошла!
– Прекратите дудеть! – рявкнул Клим на матроса.
Тот обругал его, но все-таки сунул гармошку в карман.
– Пожалуйста, не задирайте его! – умоляюще шепнула Климу Елена.
– И не подумаю.
Он как раз хотел нарваться на драку – столько накопилось беспомощного бешенства. Но матрос отвернулся и больше не подавал голос до прихода фильянчика.
Нина села на корму – подальше от Клима. Нахохлилась, накрыла шалью волосы, закудрявившиеся от тумана. Он не сводил с нее взгляда. Как бы все сложилось, если бы он встретил ее до побега из Нижнего? Если бы тогда понял, что вот она, девочка, из-за которой будут гореть вены? В 1907 году ей было десять лет, она ходила в Мариинскую гимназию – через дорогу от его дома. Надо было беречь ее, баловать, ждать, пока вырастет. Не отдавать никаким графьям…
Матрос крутил на пальце бескозырку и мурлыкал:
Эх, прапорщик,
Зачем ты женишься?
Вот придут большевики –
Куда ты денешься?
Клим переступил через его вытянутые ноги и подошел к Нине. Сел рядом. Долго молчал.
Чавкало колесо, летели брызги и, ударяясь о палубу, распадались на звездчатые кляксы.
– Нина… Не возвращайтесь к Матвею.
Она не повернула головы.
– Не возвращайтесь! – повторил Клим. – Вы же его не любите…
Ее кольца вновь начали отбивать нервную дробь.
– Нина, послушайте меня… Пусть Софья Карловна живет в вашем доме, Жоре дадим денег – пусть окончит гимназию и поступает в университет. Вы не должны продавать себя Матвею!
Нина скрестила руки на груди, взглянула прищурясь:
– Я должна продать себя вам? Вы-то чем лучше?
Когда фильянчик прибыл в Нижний Новгород, Елена осталась сторожить вещи, а Нина с Жорой отправились нанимать пролетку. О Климе все будто забыли.
Вот так-то, уважаемый… Вот всё и решилось.
Мимо, задевая Клима плечами, текли солдаты в расстегнутых шинелях, грязные, гогочущие, с ищущими беспокойными глазами. Над посеревшим городом висело тяжелое мутное небо.
Глава 9
Настоящий большевик
Любочка плакала над своей хрипящей, задыхающейся любовью; хоронила ее – подальше от людских глаз, – так закапывают прижитого ребенка, умершего, ко всеобщему облегчению.
Клим отнял у нее не только себя, но и лучшую подругу. Любочка возненавидела их обоих тяжелой, не поддающейся лечению ненавистью. Слава богу, Нина уехала в деревню и избавила ее от объяснений и от своего присутствия.
Нет