«Краткого курса истории ВКП(б)»: «Царский министр Столыпин покрыл виселицами страну. Было казнено несколько тысяч революционеров. Виселицу в то время называли "столыпинским галстуком"».
Ирония судьбы: высказывание кадета Родичева органично легло в историю крайне не любимой им партии большевиков.
«ВРЕМЯ ПРИНАДЛЕЖИТ ЭТОМУ МАЛЬЧИКУ»
А нам еще не пришла пора прощаться с домом № 9. Задержаться нас заставляет жилец, поселившийся тут уже после Мещерского и Родичева, в 1914 году. Тогда это был типичный доходный дом, в котором помимо квартир помещалось множество всяких заведений – издательство философской литературы «Образование», трикотажная и портновская мастерские, модный магазин некой Бланш Буаре, правление Акционерного Общества для продажи изделий Русских зеркальных заводов (к слову сказать, оно контролировало 100% зеркального производства в России).
В таком-то доме и поселился в 1914 году инженер Дмитрий Болеславович Шостакович со своей семьей, в том числе с сыном Митей.
Шостаковичи до этого уже жили на Николаевской – в доме № 16, рядом со своей хорошей знакомой Клавдией Лукашевич, – но там квартира оказалась не слишком удобной. Вот и состоялся переезд.
На пятом этаже дома № 9 Дмитрий Дмитриевич Шостакович прожил двадцать лет – с 1914-го по 1934-й. Это были яркие, наполненные событиями годы! И очень непростые. После революции Петроград был полупарализован, транспорт не ходил, с питанием были большие проблемы – но Шостакович продолжал учиться в Консерватории. «Каждый день мне приходилось проделывать изрядный путь в два конца пешком от Николаевской улицы, где мы жили (ныне улица Марата), до консерватории. Трамваи не ходили или ходили крайне нерегулярно, и попасть в них было нелегко».
Д.Д. Шостакович. 1920-е
В конце концов Шостакович оказался так истощен, что близкие начали опасаться не только за его здоровье, но и за жизнь. Пришлось поставить вопрос перед властями об усиленном «академическом пайке». Ректор Консерватории Александр Глазунов разговаривал по этому поводу с Горьким, а разговор их записал Виктор Шкловский:
« – Да, – говорит Глазунов, – нужен паек. Хотя наш претендент очень молод... год рождения – тысяча девятьсот шестой.
– Скрипач, они рано выявляются, или пианист?
– Композитор.
– Сколько же ему лет?
– Пятнадцатый. Сын учительницы музыки... Он принес мне свои опусы.
– Нравится?
– Отвратительно! Это первая музыка, которую я не слышал, читая партитуру.
– Почему пришли?
– Мне не нравится, но дело не в этом, время принадлежит этому мальчику, а не мне. Мне не нравится. Что же, очень жаль... Но это и будет музыка, надо устроить академический паек.
– Записываю. Так сколько лет?
– Пятнадцатый».
А еще Глазунов писал письма Луначарскому, обращалась к наркому и Клавдия Лукашевич. Паек был дан, и это существенно облегчило положение молодого музыканта...
Глазунов бывал и дома у Шостаковичей.