с какой-то наивной детской надеждой уставился на памятник полководцу, мысленно упрашивая того – оживи! Веди меня в бой! Давай, как встарь, обрушимся на гнусных гномов….
Подумав о гномах, Ухряк смачно сплюнул себе под ноги.
А потом, воздав по заслугам этим коротышкам, разорив их пещеры и завалив их шахты, мы нагрянем в гости к эльфам….
Эльфы удостоились сразу трех плевков. Ухряк, как настоящий правильный орк, всей душой ненавидел и гномов, и эльфов, но эльфов, все-таки, больше. Было в них что-то глубоко чуждое оркам, глубоко противное и даже противоестественное. Один обычай ежедневного омовения чего стоил!
Да, да, мы нагрянем к эльфам – мысленно воскликнул Ухряк.
Ему вообразилась дивная, вознесшая его на вершину блаженства, картина: он сам, полководец Вандал, и еще сотни и сотни могучих воинов, благородных завоевателей и возвышенных мародеров, смертоносной лавиной катятся по эльфийским землям, оставляя за собой вытоптанную пустыню и обугленные останки недругов. Всех, кто не орки – убить! Любую постройку, красивее сарая – разрушить! Священные рощи вырубить на дрова!
Ухряк вздрогнул. Ему показалось, что он слышит в своей голове могучий голос самого Вандала. Он вновь с надеждой посмотрел на памятник.
– Великий полководец! – взмолился Ухряк. – Подай знак! Яви знамение!
Но каменный воитель остался недвижим, навеки застыв в своей героической позе. Ухряк постоял перед ним, ожидая чуда, но того не случилось. Как и всегда.
Безрадостно уронив голову, орк забросил лопату плечо и вразвалочку поковылял по дороге в сторону дома. Близился закат, и падающее за холмы солнце залило всю равнину золотистым светом. Его лучи заставили Ухряка прищуриться и сильнее наклонить голову, уперев мощный подбородок в ключицу. Шел он неторопливо, хотя мог бы, если требовалось, легко перейти на бег. После целого дня землеройных работ Ухряк не чувствовал особого утомления. Если бы он захотел, то мог бы ворочать землю трое суток напролет. Но он не хотел этого. Он был орком, потомком великих героев, чьи имена украшали собой самые сочные и кровавые легенды. Он был рожден для яростных битв, для вечной славы, для безудержного грабежа. А вовсе не для рытья канав, будь они неладны. Рытье канав, это удел пленных гномов. А настоящий орк должен убивать врагов, есть мясо, и пить пиво.
Но канули в прошлое времена славы. А потому каждое утро, чуть свет, Ухряк вынужден был отправляться в Раздрызг, и там до самого заката копать траншеи, таскать камни, грузить и разгружать телеги, и все это за унизительно малую плату. Прежде такую же точно жизнь вел его отец, пока, в один черный день, не упал на землю, когда нес на своем натруженном горбу четыре пуда кирпичей. Упал, чтобы больше уже не встать. Теперь и Ухряк шел по его стопам. Он был молод и силен, и играючи поднимал десять пудов. Но, в то же время, его постоянно посещало осознание того мрачного факта, что сила и молодость не продержатся долго. Однажды они покинут его навсегда,