Зубов был, как всегда, хмур и ворчлив. Кроме того, Гордеев, судя по всему, и ему наказал язык не распускать, так что Насте стоило больших трудов его разговорить.
– Пойми, Настасья, наши сыщики и следователь дули в разные дудки. Следователь старенький, больной, ему скоро на пенсию, на дворе середина июня, а он еще в отпуске не был. Ему надо это убийство? Он хочет, чтобы это был несчастный случай. И на мужчину с теплым чайником он плевать хотел, если они не подтверждают версию о смерти от электротравмы. Такой вот он человек, ну не хочет он в свои-то годы лишних хлопот. Если ты принесешь ему чемодан доказательств о том, что Филатову убили, тогда он, так уж и быть, будет вести следствие. А не принесешь – он пальцем не пошевелит лишний раз, закроет дело – и конец. Ну а про наших ты и так все знаешь. Они, наоборот, хотят, чтобы это было убийство и чтобы преступником оказался именно этот водитель. Не глянулся он им, видать, – усмехнулся Олег. – И никакое другое убийство их не устроит. И им тоже мужчина с теплым чайником сто лет не нужен. Вот такой расклад.
– Но ты-то сам трогал этот несчастный чайник?
– А как же. И даже прикинул, когда его кипятили. В час тридцать плюс-минус пять минут.
Из разговора с Зубовым Настя выяснила, что ковров в квартире Филатовых нет ни в одной из комнат, а деньги хранились в деревянной шкатулке, которую обнаружили в выдвижном ящике тумбы, стоящей в прихожей.
Гурген Арташесович Айрумян в отличие от Зубова был добродушен и многословен. Кроме того, он любил Настю Каменскую, которая была совершенно не похожа на двух его внучек, темпераментных, непоседливых и, как он считал, бестолковых и легкомысленных.
– Здравствуй, рыбонька, здравствуй, золотая моя, – гудел он в трубку, – вспомнила дедушку Гургена. Небось насчет Филатовой? Я акт экспертизы следователю отправил.
– Гурген Арташесович, ну в двух словах, а? Вы же знаете, меня начальник до следователя не допускает, – попросила Настя.
– Ну, если в двух словах, то я не знаю, от чего умерла Филатова.
– То есть как? – опешила Настя.
– А так. Смерть наступила в результате остановки сердечной деятельности. Ни хронических, ни острых заболеваний, которые могли бы привести к остановке сердца, вскрытием не обнаружено. Меток электротока тоже нет, но я вполне допускаю, что она могла умереть от электротравмы. Видишь ли, солнышко мое, в десяти-пятнадцати процентах случаев метки не выявляются. Об этом во всех учебниках написано. Но если ты хочешь от меня не два слова, а три, то я отвечу тебе на один вопрос, который следователь забыл мне задать. Наверное, торопился сильно, а может, не захотел. Хочешь?
– Конечно, хочу.
– Так вот, ненаглядная моя. Если ты возьмешь книжку «Осмотр трупа на месте обнаружения» издания тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, то на странице сто пятьдесят седьмой ты прочитаешь, что следователь должен был меня спросить: имеются ли на теле Филатовой повреждения, не связанные