больно смахивало на детскую браваду: кто круче. Он вдруг осознал, что совершил ошибку, но давать задний ход было уже поздно.
– Да, я мог тебя просто наказать, и это еще не поздно сделать. Нет, не за то, что ты мне тут наговорил, а за то, что ты наговорил там, на плацу. Но ты не ответил на мой вопрос. Почему я должен что-либо тебе доказывать? Кто ты такой, чтобы я тебе что-то доказывал? – Андрей заметил, что снова скатился до банального спора. Да что же сегодня с ним такое творится-то.
– Я ваш воин. Ну, до конца месяца. – Опять нахальная улыбка.
– Так и веди себя соответственно, дьявол тебя задери, – вспылил Новак.
– Дак я со всем уважением.
Ветеран уже откровенно издевался. Психолог из Андрея был тот еще, плохой, в общем, психолог, и этот тайм он вчистую проиграл. Самое паршивое было то, что он это прекрасно осознавал, но никак не мог найти достойного выхода из сложившейся ситуации, которая все усугублялась и усугублялась с каждым произнесенным им словом. Андрей вдруг почувствовал себя молодым лейтенантом, которому приходится самоутверждаться в своем подразделении, когда солдаты элементарно начинают брать «на слабо». Внешне все вроде пристойно – и «так точно», и «никак нет», и в струнку тянутся, но даже полный профан понимает, что подчиненные просто издеваются над своим командиром.
Помнится, тогда он решил быстро и бесповоротно обзавестись авторитетом у своих бойцов и банально набил морду самому активному из выпендрежников. Результат был плачевным, хотя это и происходило в канцелярии. Солдаты вроде как и притихли, в глаза во всяком случае никто не лез. Да вот только проученный солдат надолго стал героем среди сослуживцев. Андрей потом целых полтора года приводил подразделение в порядок и в конце концов добился уважения подчиненных, но только не панибратскими отношениями и не мордобоем, а планомерной работой с личным составом, сделав упор в основном на то, что он всегда держит свое слово: если обещал поощрить, то поощрял, если обещал наказать, то наказывал. И всегда у него это как-то получалось адекватно. Немаловажным было и то, что, хотя он сам снимал семь шкур со своих бойцов, никому другому трогать их не позволял. Его принцип был прост: есть вопросы к солдату – значит, есть вопросы к нему, а уж как поступить с солдатом, он решит сам.
Как он мог наступить на те же грабли, что и много лет назад, он не знал. Осталось только набить морду этому Одли – и ситуация будет один в один. Вот только полутора лет у него нет, да и Итен тертый калач – кабы отдачей не зашибло: то-то пойдет на пользу авторитету командира.
«Нет, ну молодец. Пацана, значит, резко поставил на место, а с этим развел политес. И вот результат. А нужно было как раз наоборот. Вот что теперь делать с этим Одли? Хоть живым не выпускай отсюда, и то на авторитет повлияет меньше. Додумался же: как равный с равным. Идиот. Стоп. Сегодня ты уже достаточно накуролесил. Дальше будет только хуже. Ну что же, создали проблему, теперь будем ее героически преодолевать. Но не сейчас».
– Лучник Одли.
– Я, сэр, – тут же подобрался тот,