было бег карета вновь полетела по улицам, с шумом разбрызгивая заливающие брусчатку лужи. Тучи наконец-то прорвались начавшимся дождем. Тяжелые капли падали на серую мостовую и, разлетаясь брызгами, собирались вновь в ручейки, все больше заливая улицы. Редкие прохожие с угрюмыми лицами хмурыми взглядами провожали карету, а потом торопились дальше, стараясь побыстрее укрыться от непогоды. У Гефорга возникло навязчивое ощущение, что люди чем-то напуганы или не на шутку встревожены.
– Да, – пробормотал молодой человек, поймав очередной мрачный взгляд горожанина. – В наше темное время страх живет в каждом.
Атаки Пораженных на приграничные города за последнее время участились. И хоть Сеибин располагался не менее чем в двух днях конного пути от границы королевства, страх перед слугами Мрака и здесь был ощутимо силен.
Многие священники Света проповедовали, что настают времена Заката Эпама, предсказанные в священных писаниях. Они говорили, что появившаяся кровавая звезда – это предзнаменование страшной беды, готовой вот-вот обрушиться на смертных.
Выехав через западные ворота, Гефорг увидел, что с этой стороны города спешно ведется постройка широкой каменной стены.
Оставив Сеибин позади, они вновь оказались на просторном тракте. Кучер щелчком кнута над упряжкой приободрил коней, и карета стала набирать ход.
Остаток дня прошел в тягучей полудреме. Однообразная местность, серое небо и ледяные порывы ветра, пытающиеся прорваться в щели между окном и рамой. Дождь лил все сильнее и сильнее, и под его тяжелый стук Нарлинг зябко кутался в теплый дорожный плед. Он уже даже не смотрел в окно, пресытившись унылым осенним пейзажем. Возможно, он сумел бы заснуть, но ухабов на тракте стало еще больше, и карету нещадно трясло.
Одновременно с наступлением сумерек на пределе видимости показалась приближающаяся черной массой кромка леса.
– Армалия Милосердная, дай нам доехать целыми и отведи от нас силы зла, – проворчал кучер импровизированную молитву, коими часто пользуются путники в таких мрачных и пугающих местах.
Дальше тракт пробивался прямо через лес, и чащоба высилась сразу за кромкой утоптанной ленты дороги. А после заката, когда зло пробуждается в дремучих чащах, никому не хотелось находиться под сенью леса дольше, чем это было неизбежно. Будь на то его воля, Далтон, ни на миг не сомневаясь, не сунулся бы сюда на ночь грядущую, а спокойно переждал до утра в уютной гостинице.
Был бы сыт, обогрет, да и утро вечера мудренее, думалось кучеру. Какая беда в том, чтобы приехать в отчий дом днем позже? Но молодой господин в своих решениях ведет себя в точности как его родитель – уж если втемяшилось что в голову, не свернет. Упрямая порода, хоть молодой господин и несравнимо мягче, опасливее и, можно даже сказать, трусливее папаши. Вот младший брат его Эйдис – хоть и приемный сын, но просто вылитый отец… Впрочем, Далтону грех жаловаться на господский норов: уже много лет служит семье Нарлингов – и ни разу не был необоснованно