вопросы, требует россказней и отношений к и об от приглашённых гостей.
Камера номер один смотрит на жирного попа. Он рассказывает о «единой энергии воздействия» между политикой и религией. О синтезе искусства и необходимости «ока» за всем этим делом. Тощий мулла с брезгливым лицом говорит о необходимости строгого соблюдения каких-то требований, а иначе это грозит насилием. В их монологи вклинивается политик с крючкообразным носом. Он выкрикивает провокационные вещи и суматошно откашливается после каждого предложения. Лысый буддист улыбается и старается нежно что-то объяснить. Католический священник краснеет после сотого вопроса о педофилах. Поп отрицает, что роскошь – это не необходимость. Яростно кричит, отвечая на вопрос о недавнем освящении ядерной ракеты в прямом эфире, объясняя про принцип непротивления злу. Мулла устанавливает таксу минимального пожертвования на этот год. Политик хвалится многообразием религий.
Я понимаю, что талант Майер – находить таких крайних в своём ремесле представителей. Проникаясь духом бессмысленной ругани на пустом месте, стадно и животно я пытаюсь всем втолковать, что вся эта мифология – дешёвая психотерапия, и она потеряла свою актуальность. Я теряю лицо, но что мне.
Мне говорят заткнуться, приводя в довод, что моя книга – это сиречь беллетристика на религиозных догматах. Я предлагаю всем купить мою ещё не вышедшую новейшую книгу о культе атеизма и безбожия в умах ватиканских врачей. Мне говорят, что я несу чушь. Я предлагаю освятить мою книгу, кто-то из зала просит не устраивать из-за неё теракт. Мы смеёмся, а до меня доходит, какой инфо-кошмар начнётся в сети, и я думаю, что до выпуска эпизода в эфир надо к этому как-то подготовиться.
Нам транслируют видеоролик о конфуцианстве и летающем макаронном монстре.
Никто не понимает суть.
Не дождавшись окончания ролика, я пытаюсь всем объяснить, что ролик – дерьмо и неверно передаёт отношение человеческой природы к сверхъестественному. Они раздражаются на мои популистские выпады. Мне хочется довести их до состояния, когда кто-то полезет со мной в драку. Я чувствую, как саданит в кулаках, я представляю, как кровь морально устроенных в этой жизни священнослужителей заливает их козлиные бороды, как округлятся глаза буддиста, когда он получит под дых. Как радостно будет хлопать в ладоши политик, подпрыгивая на месте от возбуждения.
Майер, по ходу шоу, держит общий настрой – она мгновенно сбивает отвлечёнными репликами мои выпады, выпады святош, выпады политикана. Я вижу и ощущаю – ей всё по нраву, шоу идёт так, как надо. Она слегка упивается этим. До меня доходит, что я единично на одной стороне, а они все на другой. Это пахнет некой подставой, поэтому я затыкаю рот и сверлю Майер недовольным взглядом. Она подмигивает мне, слегка пародируя мою брошенную ей в начале шоу ухмылку. Так, что никто и не понял.
Талант!
По ходу витиеватых итоговых монологов все забывают главный вопрос выпуска, продолжают кричать, доказывать друг другу невнятные вещи, вздевать руки и махать микрофоном.
Объявляют