Но напрягаться не хотелось. Хотелось еще больше расслабиться и ни о чем не думать. Не тревожиться, не переживать. Все так далеко, по другую сторону стекла… Что это за стекло?.. Это линза… Экран телевизора… Там что-то происходит, что-то происходит, что-то страшное… Но какое ему до этого дело? Это далеко…
– Расслабиться! – шептал Казанцев. – Никаких мрачных мыслей. Все мысли светлые и ясные…
Лицо Алены склонилось над ним. Почти вплотную приблизились глаза. Они танцевали около костра в зеленом березовом лесу. Под тихую красивую музыку, доносившуюся из двухкассетника. Где-то рядом журчал ручей… Ручей по-немецки «бах»… Но музыка не Баха, он это знал точно… Музыка совсем другого композитора… Стоит только напрячься… Но напрягаться нельзя. Нужно расслабиться…
– Расслабиться! Расслабиться! – стучало в мозгу. В светлом спортивном зале солнце лупит во все окна, его лучи, как клинки рапир, скрещиваются и мельчайшие пылинки кружатся в них. Вся в белом в этих лучах, как в свете прожекторов, кружится Алена. Движения замедленные плавные.
– Солнечная энергия заполняет каждую клеточку моего тела… – шепчет Казанцев.
До чего же знакомая музыка… Как она торжественно звучит… И Алена вся в белом… Может это ее свадьба? Но почему же она в спортивном кимоно? И «Муха» тоже весь в белом, ему так положено, у него же папа шейх…
– Солнечная энергия заполняет каждый сосуд, капилляр, все мои внутренние органы… – музыка становится все громче и торжественнее. – Я силен, энергичен, я готов к работе…
– Работать, работать!..
Чей же это голос? Раздается как с неба, как глас Господа нашего. – Работать, работать! – это голос Валентина Петровича – тренера.
Черные перчатки бьются в лицо, как штормовые волны о берег. – Работать, работать! – гремит голос. Вслед за штормом приходит туман и застилает глаза. Что это соленое на губах? Морская вода?.. Кровь…
…Один очень большой, черный, сутулится при ходьбе… Внешне, боксер-тяжеловес…
– Работать, работать! – удар сбивает с ног. – Встать! Раз, два, три… Встать! – падает ваза. Скатерть сползает со стола, летят на пол посуда, еда, бутылки. Что это на белой скатерти? Кровь или вино? – Встать! Четыре, пять, шесть… – опять в комнатах полный разгром: мусор, осколки, перевернутая мебель…
– Господи! – думает Казанцев. – Опять беспорядок. Когда это кончится?
– Встать! – голос гудит, как колокол. Опять удар. Вспышка. Медленно возвращается сознание. Чья-то огромная сутулая спина, не спеша, смещается в сторону. На ее месте возникает размытое лицо с тонюсенькой ниточкой усов. Рот с яркими губами ощерился в улыбке, гнусной, гнилозубой усмешке. – Работать, работать! – требует голос.
– Ничего… – шепчет Казанцев. – Сейчас… я уйду… только соберусь…
– Семь, восемь… – продолжается счет.
– Ну вот, я уже ушел… – радуется Казанцев. – Спрятался… Тут не найдут… Расслабиться… Все неприятности,