и Боров. Шило затравленно озирается, пытается упираться, что-то говорит. Не помогает.
– Канай, дохлятина, сортировка ждет.
Вот процессия уже рядом.
– Кент! Ставлю жизнь!
– А поможет?
Кент, оказывается, уже стоит рядом с Боровом.
– Чем долг отдашь, Шило? Ты же пустой, – это Боров.
– Крутнусь, найду!
– Ну, и на кого ты ставишь?
– На него!
Черт. Палец ублюдка показывает на Солдата. Тварь уродская! Заслоняю друга спиной. Кент бесстрастно наблюдает.
– Обзовись, дохлятина, – это один из приведших Шило бандюков.
– Зомбак! Я Зомбак, законник.
Шило кривится, хочет что-то сказать.
– Что, Шило, очкуешь?
– Нет, похер, любого урою!
Кент снисходительно кивает, смотрит на меня.
– Кто ставит на Зомбака?
Секунды тишины.
– Я ставлю. И подписываюсь.
Боров.
– Мля, риск – благородное дело. И я ставлю.
Это хмурый Кисляй.
– Принято. Боров, ты подписался, дохляк за тобой. Завтра в это же время.
Боров тянет за рукав. Уходя, оглядываюсь, вижу, как Кисляй перещелкивает последний кругляш растерянному Солдату и выталкивает его в проход. Все, этот день братишка пережил.
Отгороженный угол ангара. Метра три на пять. Толстая стопа картонных листов и рваные тряпки для меня, топчан с подушкой и одеялом, удобный пластиковый стул для надсмотрщика. Они менялись: Боров, Кисляй, двое неизвестных, тоже поддержавших Борова. Вчера я сразу упал на картон – надо спать, набираться сил. Разбудил Ложка. Ужин. Вот это здорово! Он же поднял и утром, с завтраком. Подремав еще, перед обедом начал разминаться, растирать мышцы. Хмуро наблюдавший Кисляй одобрительно хмыкнул, протянул дубинку.
– Мне можно драться дубинкой, законник Кисляй?
– А хули я ее даю? Не тупи, Зомбак.
– Последний вопрос, законник. С чем будет Шило?
– Так же. Боров перетер.
– Благодарю, законник.
Вспоминаю шаги, удары, тычки. М-да, кисти слабоваты. Но зато гибкость хорошая.
Подошли Боров с Ложкой. Обед.
– Здоровья, законник Боров. Здоровья, Ложка. Благодарю за еду, выживу – буду должен.
– Во, мля, Ложка, вежливый зомбачок. Просто жаль, что его Шило уроет. Садись уж, жри, дохлятина.
Да, порция изрядная. И плавает что-то. Мясо?!
– Да, мля, решил тебя перед смертью порадовать, зажмуришься и не попробуешь. Крысятинка, чистая, молоденькая. Сам не каждый день такое хаваю.
Вот так. И никакого отвращения в организме. Нормальное мясцо, типа жестковатой курицы, только дичиной отдает немного.
– Благодарю, законник. Только не очень понимаю: если ты, Боров, знаешь, что меня Шило уроет, зачем на меня ставил?
– Зачем? А хер его знает. Забодал Шило, отморозок дешевый. А ты дохлятина, но держишься человеком. Из стертых поднялся. За кореша встал. Думаешь, я не заметил?
– Я понял. Как там мой друг, не видел, законник?
– Не