жесткого столкновения значительно выраженных антагонистических по своей сути творческого и адаптационного векторов в переживании. Причем чем сильней этот конфликт, чем выраженнее тенденции в поле, релевантные двум противоположным векторам, и чем сильнее стремление преждевременно разрешить появившийся конфликт, тем тяжелее, как правило, последствия для процесса переживания, который оказывается в этом случае просто-напросто фрустрированным и блокированным в своем естественном развитии.
Итак, я бы предложил рассматривать тяжелые клинические феномены через призму блокирования естественного течения процесса переживания в результате отчаянной попытки преждевременного разрешения конфликта между творческим и адаптационным векторами, мотивирующими поведение человека в поле. В этом случае возбуждение, питающее конфликт, не может быть ассимилировано и тратится на разрушение или уничтожение психических процессов, протекающих в поле. Выбор творческого вектора тогда проявляется, как правило, в формировании реальности, значительно отличающейся от принятой в результате «негласного референдума человечества». Современные психиатрические руководства относят такие ситуации, например, к шизофрении (F20), шизотипическому расстройству (F21), хроническим бредовым расстройствам (F22) и т. д. [А.А. Чуркин, А.Н. Мартюшов, 1999]. Клиницисты в этом случае получают право, данное им институтом психиатрии, выступающим в некотором смысле в качестве карательного органа, задачей которого является соблюдение договоренностей этого «референдума» инициировать карательно-лечебную кампанию по возвращению человека в лоно «адаптированного человечества». Клиническая практика опирается при этом на идею утраты тестирования реальности[22], несмотря на то, что внутри самой клинической теории существуют значительные рассогласования в том, что же под ней понимать.
С другой стороны, рассматриваемый конфликт творческой и адаптационной интенций в поле может быть подвергнут попытке его преждевременного разрешения путем блокирования творческого вектора акцентированием адаптационного экстремума. При этом перед человеком ставится сверхзадача адаптации к реальности, про которую, разумеется, он не имеет полного представления. Не имеет по той причине, что реальность все же не может быть единственной для всех людей, а предполагает возможность некоторого, иногда довольно выраженного варьирования, связанного с тем, что договориться обо всех ее аспектах человечеству, равно как и малой группе людей, не удастся окончательно никогда. Несмотря на невозможность четкого и ясного представления о реальности[23], гиперболизация адаптационного вектора предъявляет к человеку серьезные требования по приспособлению к ней. Разумеется, у человека возникают соответствующие представления о карательных санкциях при провале этой миссии. В результате, например,