стоит как открытый ларец,
Берут сколько хошь и несут во дворец.
А поэт одинокий, прокляв землю свою,
Стал воплем народа, словно вой на ветру.
Попались они б мне в другой стороне.
Когда мои братья горели в огне,
Ни один не ушёл бы, клянусь головой,
Их живьём закидали бы в ямах землёй.
Но устал я бороться со сворой волков,
Забывших, как видно, заветы отцов.
И в тёмную ночь, как подует муссон,
Положу я на стол свой последний патрон.
ДВУСМЫСЛЕННОСТЬ
Зачем ты любила меня, дорогая?
Зачем отдавалась мне в страстном бреду?
Наверно, не знала, что есть и другая,
Что ждёт меня скоро в чёрном аду.
Соперницы, рвёте поэта на части.
Одна вознамерилась тело отнять,
Вторая хитрей оказалась отчасти, —
Она захотела всю душу забрать.
Одна прибегает тайком, воровато,
При солнечном свете ложится в постель.
Другая вспорхнёт, обнажась нагловато,
И ночь превращается в сладостный день.
Зачем ты мне ласки свои расточала?
Зачем говорила: «Единственный мой»?
Ведь завтра придёт на порог та, другая,
И душу мою уведёт за собой.
Но гения мысль зажигает лампадку
Среди полуграций, в полусвету
Попал я в железную, мёртвую хватку,
Меж Матерью Божьей и Ведьмой живу!
К ПОТОМКАМ
Когда умрёт всё наше поколенье,
Мы не оставим ничего другим,
Ни грамма не подарим наслажденья
И растворимся, как пожаров дым.
Всё заберём с собой, и на том свете
В могилах братских мы устроим пир, —
Допьём всю водку
и долюбим наших женщин,
И побренчав костями плюнем в этот мир.
В виденьях ночных мы будем к вам являться,
Чтоб вы орали жутко в чёрный час ночной,
И будем всем чертями представляться,
Чтобы разрушить сытный ваш покой.
Вы по генетике – отбросы,
Мы слили вам всю грязь Земли…
Все девки ваши – это соски,
Все парни ваши – петухи.
Но всё ж одно, но главное, мы óтдали народу,
Чтоб смысл существования нашли,
И вы обожествите слово сладкое «свобода»,
Которую мы на штыках вам принесли!
№ 8[5]
К семим смертным грехам
Я б добавил один, —
Он излюбленный вам,
Он ваш грех – господин.
Мы четверо суток в болоте лежали.
Сейчас на рассвете – вперёд по свистку.
Нас предали твари, нас предали твари,
Отдав наши жизни глумиться врагу.
Офицеры-калеки, два друга примчали
К жёнам московским, в родимый свой дом.
Нас предали твари, нас предали твари,
Любовь превратили в развратный Содом.
Завидую тем, кто убит, а не ранен, —
Они никогда не узнаю про то, что
Нас предали твари, нас предали