Эстабанъ и обратился снова къ брату.
– Ты знаешь кто онъ? – спросилъ онъ. – Нѣтъ? Это сынъ нашего покойнаго брата Томаса, да уготовь Господь ему мѣсто въ раю! Онъ живетъ тутъ на верху со своей матерью, которая моетъ церковное бѣлье и умѣетъ удивительно хорошо плоить стихари. Томъ, поздоровайся съ этимъ господиномъ. Это твой дядя Габріэль, который вернулся изъ Америки, Парижа и изъ разныхъ другихъ далекихъ, очень далекихъ мѣстъ.
Юноша поздоровался съ Габріэлемъ, нѣсколько смущенный грустнымъ, больнымъ видомъ дяди, о которомъ его мать говорила при немъ, какъ объ очень таинственномъ человѣкѣ.
– Вотъ этотъ мальчишка, – продолжалъ Эстабанъ, обращаясь къ брату и указывая на Тома, – самый большой озорникъ во всемъ соборѣ. Если его еще не выгнали отсюда, то только изъ уваженія къ памяти его отца и дѣда, ради имени, которое онъ носитъ; всѣмъ извѣстно, что семья Луна – такая же старинная, какъ камни стѣнъ… Какая бы шалость ему ни взбрела на умъ, онъ непремѣнно приводитъ ее въ исполненіе. Онъ ругается какъ язычникъ въ ризницѣ, за спиной канониковъ. Это все правда; не отрекайся, бездѣльникъ!
Онъ погрозилъ ему пальцемъ, полу-серьезно, полу-шутливо, точно на самомъ дѣлѣ вовсе не осуждалъ проступковъ своего племянника. Юноша выслушалъ выговоръ, гримасничая какъ обезьяна и не опуская глазъ, глядѣвшихъ очень дерзко.
– Какой стыдъ, – продолжалъ дядя, – что ты напомадилъ волосы какъ свѣтскіе шалопаи, пріѣзжающіе въ Толедо въ большіе праздники! Въ доброе старое время тебѣ бы за это обрили голову. Но теперь, когда наступили времена распада, произвола и бѣдствій, наша святая церковь бѣдна, какъ Іовъ, и каноникамъ не до пустяковъ. Все пошло на убыль, на горе намъ! Если бы ты видѣлъ, какъ все пало, Габріэль! Соборъ теперь совсѣмъ вродѣ мадридской лавки, куда люди приходятъ, покупаютъ, что имъ надо и бѣгутъ прочь. Соборъ такъ же прекрасенъ, какъ и прежде, но исчезло величіе прежняго служенія Господу. To же самое говоритъ и регентъ. Онъ возмущается, что только въ большіе праздники въ хоръ является человѣкъ шесть музыкантовъ, да и то, едва-едва. Молодежь, живущая въ монастырѣ, перестала любить нашу церковь; жалуются на то, что имъ мало платятъ, не принимая во вниманіе, что церковь переживаетъ тяжелыя времена. Если такъ будетъ продолжаться, то я не удивлюсь, если такіе сорванцы, какъ вотъ этотъ и другіе, подобные ему, начнутъ устраивать игры въ церкви… прости Господи!
Простодушный Эстабанъ, выразивъ свое возмущеніе, продолжалъ, указывая на племянника:
– Вотъ этотъ молодчикъ, какъ ты его видишь, уже занимаетъ должность, которую его бѣдный отецъ получилъ только въ тридцать лѣтъ; а онъ еще не доволенъ. Онъ мечтаетъ сдѣлаться тореадоромъ – и осмѣлился даже разъ отправиться въ воскресенье на новильяду (бой молодыхъ бычковъ) въ толедскомъ циркѣ. Его мать прибѣжала ко мнѣ внѣ себя, чтобы разсказать, что сдѣлалъ ея сынокъ, и я, помня, что покойный братъ поручилъ мнѣ передъ смертью заботиться объ его сынѣ, подстерегъ молодчика, когда онъ возвращался изъ цирка, и погналъ его домой тѣмъ