эти приглашенія распространились и на другія посольства. Рѣдкій вечеръ проходилъ безъ выѣзда въ свѣтъ. Въ виду того, что дипломатическихъ центровъ было два – одинъ, группировавшійся вокругъ итальянскаго короля, и другой, преданный Ватикану, пріемы и вечера слѣдовали одинъ за другимъ почти непрерывно въ этомъ особомъ мірѣ, который собирался каждый вечеръ, удовлетворяясь самимъ собою для полученія полнаго удовольствія.
Когда Реновалесъ возвращался подъ вечеръ домой, усталый отъ работы, Хосефина ждала его уже полуодѣтая, а знаменитый Котонеръ помогалъ ему натягивать парадный фракъ.
– А орденъ! – кричала Хосефина, видя мужа во фракѣ. – Господи, какъ это ты забываешь всегда орденъ! Ты же знаешь, что тамъ у всѣхъ есть что нибудь на груди.
Котонеръ немедленно отправлялся за большимъ крестомъ, который испанское правительство пожаловало Реновалесу за его картину и, надѣвъ на грудь ленту, и воткнувъ въ петлицу фрака блестящую розетку, художникъ уѣзжалъ съ женою изъ дому, чтобы провести вечеръ среди дипломатовъ, знаменитыхъ путешественниковъ и племянниковъ кардиналовъ. Его товарищи по профессіи бѣсились отъ зависти, видя, какъ часто навѣщаютъ Реновалеса въ мастерской испанскіе посланники, консулъ и разныя лица, причастныя къ Ватикану. Они отрицали въ немъ художественный талантъ, приписывая это вниманіе важныхъ людей положенію Хосефины, и называли его карьеристомъ и льстецомъ, предполагая, что онъ женился по разсчету. Однимъ изъ его наиболѣе усердныхъ посѣтителей былъ отецъ Рековеро, представитель одного монашескаго ордена, игравшаго въ Испаніи большую роль; онъ представлялъ изъ себя что-то въ родѣ посланника въ рясѣ и пользовался большимъ вліяніемъ при папскомъ дворѣ. Когда его не было въ мастерской, Реновалесъ твердо зналъ, что отецъ Рековеро сидитъ у него дома или исполняетъ какое нибудь порученіе Хосефины, которая гордилась своею дружбою съ этимъ вліятельнымъ монахомъ, жизнерадостнымъ и претенціозно-элегантнымъ, несмотря на свой грубый нарядъ. У супруги Реновалеса всегда находились для монаха порученія, такъ какъ подруги засыпали ее изъ Мадрида всевозможными просьбами.
Вдова Торреалта много способствовала этому, разсказывая направо и налѣво о высокомъ положеніи, которое дочь ея занимала въ Римѣ. Маріанито зарабатывалъ милліоны, по ея словамъ; Хосефина слыла близкимъ другомъ папы, домъ ея былъ полонъ кардиналовъ, а самъ великій отецъ не навѣщалъ ее только по той причинѣ, что бѣдняжка не выходилъ изъ Ватикана. Супругѣ художника постоянно приходилось посылать въ Мадридъ какія нибудь четки изъ гробницы Святого Петра или реликвіи, извлеченныя изъ катакомбъ. Онъ то просила отца Рековеро, чтобы онъ похлопоталъ о разрѣшеніи на бракъ, представлявшемъ какія нибудь затрудненія, то интересовалась прошеніями разныхъ набожныхъ дамъ, пріятельницъ ея матери. Большія торжества римской церкви приводили ее въ восторгъ своею театральною пышностью, и она была очень благодарна щедрому монаху за то, что онъ