Битва президентов. Сергей Донской

и «Политика», чем Корчиньский очень гордился.

      – ТКМ, – пробормотал он, – вот именно. Я согласен участвовать в президентской гонке, Марек. Но публичное заявление об этом делать рановато.

      – Правильно, Мирек. Пусть сперва закончится траур.

      – Он закончится, – сказал Корчиньский, глаза которого остекленели, словно он видел перед собой не гостиничный номер, а красочную картину инаугурации.

      – Тогда доброй ночи, Мирек, – пожелал Мышкевич.

      – Что? Ах да. И тебе доброй ночи, Марек. На днях я с тобой свяжусь. Никуда не отлучайся из Варшавы.

      Отключив телефон, Корчиньский подошел к окну, раздвинул шторы и уставился на ночные огни Кракова. Город, который оскорбил память покойного президента, спал как ни в чем не бывало. Брат Стаса Корчиньского долго смотрел на него, а потом подышал на стекло и вывел пальцем три буквы. ТКМ. Еще до того, как они испарились, Мирослав разделся, взбил подушку и юркнул под одеяло. Это была первая ночь после катастрофы, когда он уснул не с несчастным лицом, а со счастливой улыбкой на губах.

      3

      Первый помощник заместителя директора ФСБ Луконин поднес к губам стакан в серебряном подстаканнике и собрался сделать первый глоток, когда рука его предательски дрогнула. Пришлось поставить стакан на стол, прежде чем внимательно прочитать сообщение. Сделав это не один раз, а трижды, Луконин негромко выругался.

      По долгу службы он ежедневно знакомился с милицейскими сводками, отыскивая в них то, что могло заинтересовать Департамент по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. Прежде чем попасть на стол к Луконину, сводки просеивались в трех отделах, а потом уж он лично выискивал в них те крупицы, на которые следовало обратить внимание начальства. Он привык к этой кропотливой, но необременительной работе, затрачивая на нее по полчаса служебного времени. Происходило это, как правило, утром. Но уже давненько Луконину не доводилось обнаруживать в сводках нечто такое, отчего он не мог сделать глоток чаю.