он вытащил небольшой канфар, относящийся к шестому веку до нашей эры. Была в нише и медь – маленький половник, с помощью которого греки размешивали в пеликах свое густое вино. Но монета – особый случай. Это была первая монета в его жизни. Глеб низко наклонился, почти распластавшись по полу, достал лупу и рассмотрел находку. Что-то с этой монеткой было не так, но он не сразу понял, какой невероятный сюрприз преподнес ему древний могильник…
Глеб служил археологом уже пятый год. Поначалу он думал поступить в аспирантуру, написать диссертацию, может быть, перебраться в Москву, на чем постоянно настаивал отец, мечтая, чтобы сын стал большим ученым. Именно на деньги отца Глеб и закончил Краснодарский университет.
Сразу поступить в аспирантуру не удалось. Неожиданно открылась вакансия руководителя экспедиции в кубанской станице. Глеб ехал сюда с искренней уверенностью, что будет целый год готовиться, понемногу каждый день, и следующей весной сдаст экзамены, явившись в альма-матер прямо с раскопок, загорелый и жилистый, словно Индиана Джонс.
У Индианы кнут, а у Глеба – солдатский ремень от его дембельской формы. Индиана носит лихую ковбойскую шляпу, а Глеб – не менее значительную хулиганскую кепку, какие крутили с особым заломом короли астраханских дворов в пятидесятые, в эпоху юности отца, отчего осталось множество фотографий в старых альбомах: отец и его молодые друзья, теперь уже умершие – с папиросками в уголках рта, в белых футболках, которые действительно имели смысл, поскольку ребята и вправду постоянно играли в футбол… Отец скончался от сердечного приступа той осенью, когда Глеб сидел в казачьей хате над книгами и учебниками. Съездив домой на похороны, вернувшись в станицу, он вдруг понял, что не надо ему никакой аспирантуры и ученым он быть не собирается, ибо уже нет отца, некому доказывать…
Впрочем, и доказывать ничего не хочется. За осенью естественным образом последовала зима, коллектив археологической экспедиции сузился до одного человека – ее руководителя Глеба Славина, станицу на две недели занесло снегом, Азовское море замерзло, из окна было видно, как над серым льдом ветер гонит голодных, ничего не понимающих чаек, но даже в бесконечные вечера, когда отключали свет и так было бы весело посидеть над мудрой книгой с керосиновой лампой, Глеб и вовсе не открыл ни одной своей книги…
Зачем ему, собственно, быть ученым в каком-то, пусть даже и столичном кабинете, входить, блистая лбом, в лекционные аудитории, когда ему и так хорошо?
Наступила весна, в экспедицию понаехали архаровцы со всей страны, Глеб опять ходил в своей кепке, подпоясывался ремнем. Стал действительно археологом, достаточно знал этот предмет, чувствовал маленькие археологические радости, вроде вот этой монеты с профилем Митридата-Евпатора.
Во оно! Митридат-шестой Евпатор правил на рубеже тысячелетий. Этот склеп запечатали задолго до его рождения. Как же сюда попала монета с его чеканным лицом?
Хорошо: ее обронил человек, который побывал в склепе спустя полтораста