«не мечтай» или «ни одну из своих девушек». На душе стало мерзко. Я промолчала, спрятала горечь и унесла ее домой. Вспомнила, как однажды были у Ильи. «С ним точно по заграничным странам не поездить», – разумом согласилась я с Антоном.
Мы заехали к нему спонтанно днем: ему нужно было что-то срочно взять дома. Обычно он говорил: «Подождешь минутку?» – и забегал домой, оставляя меня ждать в машине. А тут вдруг спросил:
– Может вместе зайдем? Не испугаешься моей общаги?
– Когда я была маленькой, мы тоже с подселением жили, не испугаюсь, – уверенно ответила я.
Темный узкий коридор на четвертом этаже унылой серой пятиэтажки встретил нас громким сквернословием. Услышав хлопок дверей, из кухни вышел высокий упитанный сосед в замызганной майке и черных семейных трусах до колен. От него разило вековым перегаром.
– Илья!!! Здорово, брат! И… – громко басит, протягивая Илье руку.
– Солнце еще высоко, а ты уже на ногах не стоишь! Не матерись! Понял? – игнорируя руку, со вздохом строго перебивает его мой избранник. Чувствуется, что ему неловко.
– Понял. Чего не понять? Я не пьяный, Илья. Нормальный я. Здравствуйте, – уже мягким заплетающимся языком сосед лебезит и артистично передо мной кланяется.
Весовая категория Ильи в два раза меньше забулдыги. Уверенно отстранив его рукой с нашего пути, Илья пропустил меня вперед. Почти наощупь мы прошли по скрипучему полу мимо нескольких закрытых дверей, натыканных через каждые два или три шага. Последнюю он отомкнул ключом и распахнул. Сквозь ярко-белый тюль большого окна солнце ослепило нас. Мы сняли обувь около порога и шагнули на ковровое покрытие. Его комната была такого же скромного размера, как и моя мастерская-спальня. Разложенный диван занимал почти всю площадь. Рядом стояло кресло. За ним крупные белые розы тюля и коричневые портьеры из плотного белорусского шелка закрывали стену с окном. Между креслом и диваном – мизерный журнальный столик с электрическим чайником и огромными кружками с рыжими разводами и засохшими в них чайными пакетиками. Напротив кресла – маленький телевизор на тумбочке. Свет окна отражается в большом зеркале шкафа-купе на всю стену. Илья усадил меня в кресло, включил чайник и телевизор, несколькими взмахами рук молниеносно заправил диван, взял кружки и ушел их мыть на кухню. Оттуда продолжали долетать пьяные возгласы. Я слышала сначала удаляющиеся шаги Ильи, а потом крик:
– Не бей, Илья! А-а-а-а! – и наступила полная тишина.
Я забеспокоилась: казалось, он его убил. Илья вернулся через пару минут:
– Пришлось уложить спать, – произнес извиняющимся тоном.
– Мне страшно, Илья! Он жив? – выразила я тревогу.
– Что с ним будет? Проспится и часа через четыре снова будет бухать. Лен, он по-другому не понимает, поверь. Я несколько раз пробовал. Один раз почти сутки терпел – все равно пришлось применять силу. Думаешь, мне доставляет удовольствие его воспитывать? Кулаки болят!
– Я не знаю, как-то неловко…
– Прости. Наверное, не лучшим решением