затаив дыхание, он все-таки рискнул набрать в легкие воздух. Изменившись в лице, вдохнул еще раз. Реакция была ожидаемой: начался сильный кашель, полковника вырвало, к нему подбежали солдаты сопровождения и помогли снова надеть защиту. Профессор при этом спокойно стоял, оглядывая выжженную ядерной войной и некогда цветущую долину.
Небо затягивала привычная плотная пелена облаков. Издалека доносились раскаты грома. После войны погода не отличалась стабильностью, ураганный ветер сменялся проливным дождем, лишь изредка балуя полным штилем. Наибольшую опасность для людей вне убежища представляли дожди, угрожая химическими отравлениями или лучевой болезнью.
– А вы, как я погляжу, все продолжаете издеваться над офицерами? – сквозь фильтр ГП-7 спросил подошедший молодой человек.
Выход на поверхность обезличивал людей, но профессор узнал сына Советника министра по голосу и новенькому снаряжению. И в очередной раз подумал, насколько же затрудняет ОЗК проявление чувств. Лишь одни глаза можно было рассмотреть сквозь запотевшие окуляры, глаза, полные страха, боли и тоски, иногда ненависти или жалости, как к себе, так и к окружающему миру. Не были они только счастливыми и светящимися, не было в них больше жизни. Глаза всегда считались зеркалом души, но если человек нового времени ее утратил, что тогда отражает зеркало?
– Зачем ты вышел на поверхность, Андрей? – ответил вопросом Пицык. – Случись что – и мне потом отвечать за твою голову.
– Это если сами вернетесь, – поддел его министерский отпрыск. – И я не один, с охраной. Мне всегда было интересно посмотреть, куда вы ходите.
– Посмотрел?
– Страшно прекрасный вид. – Молодой человек взобрался на валун к профессору, цепляясь за его руку. – Держите меня, а то упаду.
– Да! Пейзаж мертвый, но прекрасный, – согласился Пицык.
– Жаль, деревья выгорели, но вроде оживают. – Парень снял правую перчатку и протер пальцами запотевающие окуляры.
– Надень! Кожа тоже дышит. А потеют окуляры изнутри.
– Я знаю, – обидчиво ответил тот.
– Тебе не так больно, как мне, смотреть на это.
– Почему?
– Ты не видел настоящих деревьев, только если на картинках. Для тебя все это – норма. Лучшей жизни ты не знаешь, тебе не с чем сравнивать. Я даже завидую тебе. Ты можешь восхищаться мертвой красотой, ты ведь никогда не видел живой.
– Завидуете мне? Тому, кто с рождения дышит отравой? – обиделся парень.
– В убежище хорошие фильтровентиляционные установки. Не преувеличивай.
– Издеваетесь? Мне уже шестнадцать, а я нигде дальше бункера не был.
– Заканчиваем разговор! Скоро стемнеет, нам пора уходить, иначе никакая охрана не поможет. – Профессор обвел сына Советника с ног до головы недовольным взглядом. – Даже твои люди не смогут обеспечить безопасность.
Парень люто завидовал профессору. Тот успел увидеть прежний мир, в котором люди могли ходить везде свободно, не опасаясь умереть из-за отравленного