запустил руку во внутренний карман пиджака и достал заскорузлую книжицу – паспорт Российской империи времен Николая II. Достал – и протянул хозяину.
– Ивлев Платон Евгеньевич, – прочитал некромант и отдал бумагу Ивлеву. – Надо бы тебе новые документы сделать… Что ж, дед Платон, теперь мы в одной команде. И главный в команде – я, хоть ты, наверняка, и мудрее. Не забывай об этом.
– Я то не против, – хихикнул Платон. – Там, – указательный палец его правой руки устремился вверх, – осерчать могут.
– Ошибаешься, дед Платон, – покачал головой некромант. – Там всем на все наплевать. И уже очень давно.
Глава 5
Странные посиделки
Странные, непривычные, но – безмерно приятные мысли одолевали Егора Киреева по пути домой.
«Итак, приятель, мы с тобой больше не одни, – думал Егор, ведя обычный для себя диалог с внутренним «я». – Подумать только! И как спонтанно все произошло… Нет, секс на первом свидании – дело вполне естественное, но чтобы сразу любовь! Любовь… Она-то тебя любит, а ты ее? Вот тут, братец мой Егор, еще покумекать надо. Не профурсетка, конечно – трахнул и выбросил. Но сердце… Сердце-то не молчит. Но и выпрыгнуть из груди покамест не торопится. Ладно. Будет еще время подумать об этом. Разберемся, братец Егор. Разберемся».
– Братуха! – от философско-романтических размышлений его отвлек хриплый голос, сразу столкнувший мысли Егора с седьмого неба в куда более привычный пласт реальности. Киреев невольно вздрогнул – уж больно этот внезапный возглас был похож на на хрипение выбравшегося из могилы зомби с горлом, набитым землей. Киреев развернулся – так резко, что окликнувший его человек испуганно отпрянул, едва не врезавшись в угол ближайшего дома.
– Братуха, ну ты чего? – пролепетал он. – Я же только… ну это…
Он и выглядел-то как зомби – этот нестарый и довольно крепкий еще мужик, одетый в спортивный костюм, испачканный пылью и пестрой россыпью разнокалиберных пятен: яичный желток, кетчуп, какая-то желеобразная зеленая дрянь, и жидкая белая кашица, что, вернее всего, попала в эту мерзкую палитру прямиком из желудка владельца замызганной олимпийки. Такого мудилу Егор желал бы видеть в своем семейном альбоме даже в меньшей степени, нежели покойного уманского дельца Смагина.
– Какой же я тебе «братуха»? – произнес Киреев. Спокойно так произнес, вовсе даже не агрессивно. Но при звуке его голоса у грязного алкаша отчего-то резануло в животе.
– Ты… того… извини, если что не так, – пробормотал попрошайка. – Мне бы это… того… – обычный настрой был сломан, и он не мог даже подобрать нужных слов, хоть и занимался всю жизнь единственно тем, о чем сейчас говорил. В результате мужик просто щелкнул себя по горлу.
– «Попкорн» отщелкать хочешь? – ернически спросил Егор. – Так я это еще в первом классе видел. Санька Парфенов здорово исполнял. Ни у кого больше не получалось, из всего класса. Ох, и завидовали мы ему тогда. А потом подросли и поняли – нечему там было завидовать.
– Чего? – алкаш