жона була та донька.
Шкет сжался, стал еще меньше, слез с колена Ломако и попятился:
– Да ты прости… я ж не знал.
– Не знал… Чому сразу «за шо»? Просто. – Глаз Ломако смотрел печально, без осуждения.
– А я вот заслужил, – подал голос Остряк. – Знал много, не на того рыпнулся. А чего добро просто так губить? Вот кетчеры и продали омеговцам. – Он схватился за горло, отвернулся – грузовик затрясло сильнее. – Все кишки к мутанту вытрясет!
– Кетчеры продали омеговцам? – удивился Артур.
– Почему бы и нет? Омеговцы закрывают на кетчеров глаза, те с ними делятся, всё по-честному…
– Они наш поселок охраняли, тихо было…
– Ну конечно, им так выгоднее, а в других местах им выгоднее кетчеры. Усёк?
О себе Артур промолчал. В душу никто лезть не стал – мало ли, что у парня случилось. За него ответил Жбан, живописал предательство дозорных и ночное нападение на поселок, добавив:
– Набежал его вот бати друг, – кивнул на Артура. – Красавчик с сыном евойным, Романом, вместе рос, потому и не прибили. А Шака… то есть Ингвара, на дозорной башне повесили, мертвого уже.
– Шакал сдох? – удивился Остряк, приложил руку к груди и обратился к Артуру: – Извини, он все же отец твой. Но какой же был дрянь-человек!
– Да кто же спорит. Кстати, я Артур.
– А вот будь я омеговцем, – затараторил Шкет, – я бы тебя сразу в наемники взял. Такой паря! Плечи – во! Сильный, видать.
– Кажись, ферма, – проговорил Ломако, глядя в окно.
Артур поднялся. Да, ферма. Ограждение из сваленных остовов машин, покрышек, колес, поверх груды змеится проволока-секучка, есть и дозорная башня – установленный на покосившихся сваях ржавый сендер. Дохлый ветряк вертит лопастями. Холм порос сочно-зеленой травой – не выгорела еще. Два дня жары, и она пожелтеет, а потом и вовсе рассыплется…
– Не ферма это, – проговорил Остряк. – Точнее, не совсем ферма. Они тут дурман-траву выращивают… Ну, выращивали и продавали.
Колонна свернула к свалке. Навстречу, размахивая ружьем, спешил лохматый оборванец. Омеговцы остановились при въезде на ферму. В окно было видно, как оборванец разговаривает с водителем, размахивает руками, восполняя недостаток слов, и украдкой косится на холмы. Танкер остановился справа, закрывая обзор. Откинулся люк, и высунулся автоматчик в шлемофоне. И как у него еще мозги не спеклись? Ничуть не опасаясь нападения, водитель направился за местным.
Вскоре омеговец вернулся, махнул напарнику рукой – выходи, мол, – и кивнул на кузов. Из танкера вылезли трое бойцов.
– …мясо… кормить будем… – донесся голос.
Открылся люк возле вентилятора, на пленников глянул омеговец:
– Ну что, мужики, привал. Я вам кидаю наручники, вы защелкиваете их на руках, а потом аккуратненько по одному выходите подышать свежим воздухом. И чтоб без глупостей. Кто будет буянить, того на кузове распнем, чтоб медленно поджаривался. Уяснили?
– Уяснили, – сказал Шкет и пожаловался: – У нас вода кончилась.
Не