вы что! На стриптиз я не подписывалась!
– Я посмотреть хочу, – проигнорировав ее возмущение, заявил он. – Если стесняешься, можешь надеть красивую рубашонку, но чтобы по фигуре, а не мешок с рукавами.
– Послушайте, это переходит всякие границы… – начала было она, но он вдруг грохнул кулаком по столу так, что полная сахарница подскочила на месте, а чайная ложечка трусливо сбежала под стол.
– Делай, что я сказал! Я не намерен тратить время зря. Не хочешь прикрыть свои прелести, снимай халат здесь.
Маруся в отчаянии оттолкнула кружку и ушла в комнату, отгороженную от кухни стеной. Покопавшись в комоде, достала ночную рубашку, слишком прозрачную для демонстрации постороннему человеку, и, распустив волосы, вернулась на кухню. Ни один мускул не дрогнул в его лице, когда белокожая русалка в короткой кружевной рубашке цвета вечернего моря с серебром, с копной пшеничных волос до талии и туфлях на высоченном каблуке остановилась в двух шагах от стола.
– Туфли и волосы лишние, – бесстрастно заметил он. – Ты не на подиуме в Милане. Или надеешься меня соблазнить? – Она вспыхнула, представив, как выглядит со стороны, и попыталась руками прикрыть грудь. – Ну, теперь прятаться совсем уж глупо. Волосы заколи и туфли сними.
Он продолжал командовать как ни в чем не бывало, и она смирилась, сошла с каблуков, как с Олимпа, и дрожащими пальцами принялась собирать непослушные пряди.
– Ладно, оставь. – Он сжалился и стал осматривать ее, как скаковую лошадь, заставляя пройтись по теплой плитке туда и обратно, повернуться, снова пройтись. – Все, я понял. Можешь одеваться, – заявил Дмитрий Алексеевич докторским тоном, но протестующая в душе Маруся уселась на свой стул, закинула ногу на ногу и взялась за остывший кофе. – Или тебе понравилось бегать голышом?
– Я в своем доме! – неубедительно вспылила она. – Надо будет, все сниму.
– Когда станет очень надо – позвони! – расхохотался он, снова вогнав ее в краску. – Я тебе помощника в этом деле найду.
– Ну и шутки у вас!
– Извини, мы в столицах не проживаем, вашим светским манерам не обучены.
Он взял нарочито деревенский тон и пялился на ее грудь, завуалированную тонким кружевом, а Маруся старательно прикрывалась локтем и натягивала непослушный шелк на голые коленки.
– Ну, значит, в восемь в ресторан и приезжай.
– Но там уже соберется публика…
– А ты думала, я буду дома колыбельные слушать? Пусть народ решает, нужна им столичная примадонна или нет. Не подойдешь – возьму официанткой, а то Ленка скоро в декрет уйдет, ей уже тяжко подносы таскать. У нас тут с работой туго. Либо на завод иди, либо спонсора ищи. Спонсоры таких, как ты, любят. – Он поднялся, но продолжал смотреть сквозь ее кружева, и Маруся не решилась уточнить, каких таких любят спонсоры. – Так что пусть народ определяется с твоей карьерой.
– Демократия в отдельно взятом городе! – не удержалась от сарказма Маруся, выходя вслед за ним в прихожую.
– Язык