сделанная за большие бабки, на заказ? Вдруг дело в этом, и Сафин все это тщательно скрывает. А я возьми и ляпни – действительно, язык мой – враг мой! Ведь он еще со мной даже не переспал! С ума сойти… Вот сейчас возьмет и отправит меня обратно с вещами. И что со мной будет тогда?
Я так увлеклась своим страхом от собственного ляпа, что не обратила внимания на то, как изменялось лицо Вирга Сафина. А лицо его… светлело на глазах! Внезапно оно стало прекрасным и одухотворенным, светло-радостным, как от самого яркого вдохновения. Увидев это, я онемела по-настоящему.
– Компьютер, фотошоп, как здорово, – пробормотал Сафин, – какая все-таки есть красота в тупом примитивизме! И насколько я все-таки выше вас всех!
Потом перевел взгляд на меня. Его лицо по-прежнему выглядело светлым и ярко-одухотворенным.
– Я, Вирг Сафин, – сказал он, – я один во всем мире. Другого не было и нет. Я никогда не пользуюсь ни компьютером, ни фотошопом, ни голливудскими 3D-эффектами. Именно поэтому мои работы покупает весь мир. Я делаю людей другими. И это могу сделать только я.
«Уж не вообразил ли он себя Господом Богом», – мелькнуло в голове, но, к счастью, усилием воли я удержала свой язык. И в этом странно-напряженном усилии воли я вдруг поймала себя на мысли о том, что разговор наш совсем не о том, о чем я столько мечтала. Наш разговор не о любви.
– Я делаю людей другими, – снова повторил Сафин, – мы обязательно поговорим об этом – чуть позже, когда я смогу. Я должен сказать тебе… Это очень важно. Я совсем не такой, как ты думаешь обо мне. Ты узнаешь об этом со временем. Ты даже не представляешь себе, какой я на самом деле. Ты ничего не знаешь. И даже не пытайся подумать, что понимаешь хоть что-то. Возможно, тебе лучше было бы держаться от меня подальше. Может, я совсем не тот, кого ты ищешь. Но все-таки по какой-то причине ты здесь. Значит, есть что-то, что заставило тебя приехать. Но ты не бойся. Я… не знаю, как тебе сказать. Позже. Это будет позже. Мы потом поговорим, когда я смогу.
Резким рывком Сафин вскочил с дивана и стал расхаживать по огромному залу, нервно сжимая и разжимая кулаки. Я же чувствовала себя так, словно меня треснули по башке кирпичом, а я все не могу понять, что так неожиданно свалилось на мою голову: то ли неземное счастье, то ли просто тяжелый кирпич.
Я не могла больше выносить страшное физическое напряжение этой ночи. Так же резко, как он, вскочила и буквально бросилась к нему. Я чувствовала, что должна прекратить это странное, пугающее меня движение. Мне было страшно от постоянных изменений выражения его лица, от буквально летающих в воздухе рук.
Я так резко подскочила к нему, что едва не сбила с ног. Он схватил меня за плечи, то ли чтобы ощутить рядом мое тело, то ли чтобы удержаться на ногах.
Тяжестью своих рук он пригвоздил меня к земле, и наполнил все тело такой сладостью, что я едва смогла дышать и стоять.
Я задышала мучительно часто, словно спасаясь от духоты, и тогда, запрокинув голову, он впился в мои губы.
Впился так, что я онемела от резкости этого поцелуя. Губы его были твердыми, жесткими,