ниточкой, что приведет нас к этой механике, – с жаром принялась объяснять экспериментаторша, явно уцепившись за любимую тему. – Раз уж окружающий мир теперь чертовски напоминает игру, то почему бы не научаться возвращать своих людей с того света? Все эти монстры ведь тоже откуда-то у нас взялись, прежде ведь их не было.
– Действительно…
Я повернулся в сторону жилой части и отвесил низкий поклон.
– Спасибо большое, все было очень вкусно, прям как у мамы. А еще у вас палисадник очень красивый, но георгины вы немного переливаете. Там слоя мульчи не хватает, тогда влага долго не будет испаряться…
Лицо вдруг будто едва различимым ветерком обдало. Кожу защекотало, но уже в следующее мгновение ощущение пропало.
– Ты ей понравился, – с улыбкой поведала Пифия. – Она редко новым людям отвечает – стесняется.
Ко мне сами собой подъехали мои горные ботинки, а пока я шнуровался, рядом плюхнулся сверток из пищевой бумаги. В отличие от пленки, полностью скрывавшей запах продукта, она совершенно точно указывала на то, что там завернута еще одна порция пирога. Отлично! Будет, чем Гусевых угостить. А вот вредные прибалтийские соседи, пожалуй, обойдутся.
Поблагодарив еще раз гостеприимную хозяйку, мы вышли из дома на свежий воздух. Снаружи уже вовсю властвовала темнота, стрекотали сверчки и начинали распеваться ночные птицы. Но расставленные вдоль тропинки автономные светильники не позволили нам сбиться с курса и распахать носом клумбы. Однако, вместо того, чтобы смотреть себе под ноги, Лариса вытащила из кармана крохотный блокнот и огрызок карандаша.
– Тимофей, можешь рассказать, кем ты был, до того, как все началось?
Калитка, выпустив нас на улицу, закрылась на запор, намекая на то, что мы остались одни. И это, похоже, послужило сигналом к тотальному допросу.
– Увы, мне и самому интересно, – развел я руками. – Но в моей памяти сплошные дыры. Стоит сосредоточиться, как приходит дикая головная боль. Пару раз даже носом кровь шла…
– Вот как… А что-то конкретное сохранилось?
– Более-менее ровно помню лишь детство и раннюю юность. Я был поздним ребенком, родители умерли довольно рано. А вот дальше все в тумане. Вроде бы где-то учился, вроде бы кем-то работал…
– Любопытно. Какой тебе диагноз поставила система, если не секрет?
– Диссоциативная амнезия, – открыв интерфейс, прочел я.
– Ого! Это тебя в том центре так обработали?
– Да, там по мне серьезно прошлись, – я с кислой миной взглянул на список моих недугов. – До сих пор расхлебываю…
Если состояние внутренних органов постепенно приходило в норму, включая измочаленную почку, то на головном фронте все было без особых изменений. Разве что, пропал непонятный гиперкинез, но каких-то серьезных изменений я за собой не заметил. Память возвращаться не спешила, настроение менялось, будто у блондинки, да еще и голоса эти доставучие…
«А вот сейчас обидно было!»
Я скрипнул зубами, но отвечать не стал.
– Не вешай