заклеена пластырем, скорее всего Витюша постарался.
Некоторое, весьма непродолжительное время мы провели в полном молчании, Валенин наливал себе коньяк и быстро опрокидывал рюмку за рюмкой, а я делала вид, что медленно смакую. Недоговоренность между нами присутствовала отчетливо и имела почти осязаемую субстанцию. Тайны висели в воздухе плотно, как табачный дым.
– «Ну что прелестное дитя», – лениво произнес наконец Валентин. – Финита ля комедиа, надо понимать, теперь приступим к нашим интимным денежным делам?
– Ещё чего! – нарочито неизысканно сформулировала я. – Тут вранья наполовину, если не больше. История ваша нескладная (заимствовано у бабы Кати Лысенковой). Ты уж прости меня, Отче, но я в подвале просидела недолго, у меня с головой пока всё в порядке.
– Значит, резюмирую, – без удивления ответил Валентин. – Остаток оговоренной суммы мне будет выдан лишь в случае чистосердечного признания. Правильно я тебя понял?
– Ты меня совершенно правильно понял, – решительно заявила я.
– Ну, прелестное дитя, ты быстро взрослеешь, – рассмеялся Отче Валентин. – Уже и до шантажа доросла! А ваше с подругой вызволение из подвала, а зверский удар по голове – это всё бесплатно?
– А как ты туда попал? Почему далее с Виктором на пару? – ответила я вопросом на вопрос и добавила. – Нашел дурочку, понимаете ли…
– Ладно, сдаюсь, – снисходительно согласился Отче. – Неси свои спиртные запасы, только честно, этого коньяка мне – на два слова, а уж в процессе дружеского застолья я кое-что тебе поведаю. Только с условием: сколько горючего, столько и текста – идет?
– Сам ты, Валька, шантажист, – согласилась я, роясь в стенке за стопками полотенец, там стояла у меня почти полная бутылка рижского бальзама. – И гонорар ему, и горючее, обнаглела публика вконец…
– Живут же люди! – обрадовался старый друг при виде редкостного напитка. – Я тебя, прелестное дитя, ещё в магазинчик планирую сгонять, вот только пусть откроется, у меня история, ох какая длинная…
Я согласилась, хотя, видит Бог, какое мне было дело до этой самой истины? Верочка жива, вернулась домой, Валентин действительно вызволил нас из подвала, так плати ему деньги и дело с концом!
Мало приключений на мою голову, так ещё и правду подавай! Вряд ли она будет приятнее, чем рассказанная Виктором страшная байка. «Ибо во многом знании есть много печали» – промелькнуло в голове, но намерений моих библейская цитата не изменила.
Тут я приостановлю плавное течение рассказа и попытаюсь кое-что объяснить. Я не могу назвать точно минуту, когда история, преподнесенная Виктором с Валькиного одобрения, перестала вызывать доверие. Я, конечно, удивилась, увидев их на своем пороге вдвоем, но потом слушала, как завороженная, безо внутреннего протеста.
Недоверие нарастало подспудно, вроде беспричинно, но фразу насчет вранья я произнесла хоть и неожиданно для себя, но с полной уверенностью. Я думала, что слегка преувеличиваю, но, когда сказала «вранье», поняла, что