Согласен. Пять лет – это не срок для «Фольксвагена». А вы как? Разбираетесь в машинах?
– Могу констатировать, к своему прискорбию, – как и жена.
– Ага. Ездите, пока машина на ходу. Так, да?
– Совершенно верно.
– Значит, можно смело говорить, что к машине жены вы тоже не притрагивались давненько? Я имею в виду ремонт.
– Я и к своей в этом смысле не притрагивался давненько, не то что к машине жены. Да и зачем, если она была на ходу? – с некоторым удивлением спросил психоаналитик.
– А вот тут некоторая неувязочка. При осмотре «Фольксвагена» был обнаружен небольшой дефектик.
– Какой еще дефектик?
– У машины вашей жены не работали тормоза.
Лаврентьев почувствовал подступивший к горлу комок. Казалось, ничто так не могло взволновать его, как эта новость.
– Вы... – запинаясь проговорил он. – Вы ничего не путаете?
– Хотелось бы. Но, к сожалению, факт остается фактом.
– А может, тормоза вышли из строя во время падения?
– Боюсь вас и в этом разочаровать. Эксперты утверждают, что тормоза были выведены из строя до аварии.
– Как это выведены? – Лаврентьев подпрыгнул на скамейке.
Капитан хмыкнул, затушил окурок о каблук и довольно улыбнулся.
– Пока идет следствие, – обтекаемо заметил он. – Но сами понимаете, смерть есть смерть. И во всем необходимо разобраться.
– А не слишком ли вы преувеличиваете? На скользкой дороге все может произойти, даже с асами.
– Допускаю. Но асы не выезжают с неработающими тормозами. Даже в сухую погоду.
Лаврентьев вдруг почувствовал, что на душе у него стало совсем плохо. Словно это не супруга попала в аварию, а он сам. И еще эта двусмысленность тона капитана...
– Вижу, я вас сильно огорчил. Но такая уж у меня работа.
Лаврентьев вновь промолчал. Его не интересовала, какая «такая» работа у капитана. Плевать ему было на нее.
– Скажите-ка, – не отступал Смолячков, – а что ваша жена делала в середине ночи в такую погоду вдали от города?
Ну уж это капитану совсем не нужно знать. Совсем не нужно...
Лаврентьев хмуро и демонстративно отвернулся.
– Понимаю. Это не мое дело, – Смолячков поднялся. – Чудно устроена жизнь, знаете ли, – философски подметил он, любуясь носками своих ботинок. – Две машины сталкиваются. Одна, вашей жены, катится по склону, врезается в дерево и... И все. Другая – бум. Взрывается и разлетается на части. Интересно, да? «Фольксваген» вашей жены можно осмотреть, а вот вторую машину... Бессмысленно. Незачем копаться в обгоревших, искореженных взрывом обломках.
Смолячков замолчал и как-то странно, словно увидел нечто удивительное, взглянул на психотерапевта.
Лаврентьев напрягся, поднял глаза на капитана и неуверенно переспросил:
– Другая машина взорвалась?
Смолячков, проницательно глядя на собеседника, кивнул.
– И вы хотите сказать, что если одна машина взорвалась, то и другую должна была постигнуть та же участь?
Губы у капитана скривились в недоброй улыбке.
– Не