взяла девочку. Она души не чаяла в этом посапывающем комочке, с черными волосиками, черными глазками и нежными губками бантиком. Борис Львович повел Гену по дому: здесь была и спальня хозяина, и детская Зои, и комната для няни, и кабинет, и шикарная гостиная, и просторная кухня, выполненная в стиле модерн. Здесь было все, чтобы семья ни в чем не нуждалась и не испытывала бытовых затруднений.
Галина Павловна осталась стоять в прихожей, пораженная увиденной красотой. Ей было даже неловко заходить внутрь, словно она по ошибке попала на бал и сейчас не знала, то ли тихонько уйти, чтобы не смущать хозяев, то ли все-таки осмотреть этот удивительный дом. Наконец любопытство победило, и женщина прошла в гостиную. Перед ее взором оказалась просторная комната, с мягкими коврами, лепниной на потолке, тяжелой добротной мебелью. Но больше всего женщину поразило огромное количество картин, висящих на стенах. «Как в музее», – выдохнула Галина Павловна и остановилась перед изображением двух влюбленных, которые, обнявшись и укрывшись от дождя одним зонтом, улетали в небо, оставив позади себя мир, полный ненастья. «Вот она, дорога любви к Господу, – вдруг подумалось няне. – Именно так должна выглядеть настоящая любовь. В доме, где есть такая картина, всегда будет мир и покой, всегда будет жить ласка, забота и тепло. И я тоже должна внести свой вклад в то, чтобы маленькую девочку, оставшуюся сиротой, всегда окружала доброта». И именно в этот момент Галина Павловна поняла, что этот дворец – теперь ее дом.
Прошло полгода. Геннадий, не без помощи Бориса Львовича, нашел работу в медицинском журнале. Как ни странно, но новое дело увлекло его: молодой человек тонко чувствовал потребности читателей, обладал хорошим слогом, смело участвовал в научных конференциях, так как обладал очень хорошим багажом знаний, легко заводил нужные знакомства и даже иногда присутствовал на интереснейших операциях, подробности которых потом в доступной форме освещал на страницах издания. Гена быстро шел вверх по карьерной лестнице, оставляя позади многих заслуженных работников, но при этом он был настолько открыт, обаятелен и добр, что зависти его успех ни у кого не вызывал. Напротив, молодым журналистом восхищались: умный, сообразительный, всегда готовый прийти на помощь, да еще и в одиночку воспитывающий дочь. «Нет, вы представляете, – говорили о нем сотрудники, – жена умерла при родах, когда он еще был студентом, так он не отдал ребенка в детский дом, не сдал бабушкам и дедушкам, а оставил себе. Он же тогда институт еще не окончил. Столько самоотверженности в этом поступке!» «Да, – вторили другие, – и при этом такие знания у него, такой слог. Он такой умничка!» «А какой симпатичный», – вздыхали девочки-редакторы. В общем, Гена купался в обожании людей, с которыми ему приходилось сталкиваться ежедневно.
А дома молодой перспективный сотрудник медицинского журнала становился заботливым отцом. Когда время учебы в институте прошло, когда, наконец, он смог спать больше трех часов в сутки, когда бытовые проблемы канули в Лету, Геннадий