и в течение последних слов нашего с теткой разговора эта проблема в лице моей жены Галины стояла в дверях, и смотрела на меня взглядом, не предвещавшем ничего доброго.
– Я так понимаю, мы никуда не едем? – точно так же, как и вчера вечером, с места в карьер понесла моя супруга. Ни с добрым утром, дорогой, ни как спалось тебе, милый.
– Послушай, Гал, но ведь тетка, похоже, что-то там нарыла серьезное, – с извиняющейся физиономией начал я попытку укротить зверя, пока он еще не взбесился. – Если хоть десять процентов того, что она говорит, правда, то мы станем богатыми людьми!
Для вящей убедительности я развел в стороны руки и растянул рот в улыбке. Черт, зубы бы хоть почистить. Но Галина – не руки, ее так легко не разведешь.
– Ни одного, ни одного процента нет в бреднях твоей ополоумевшей тетки! – взревела моя благоверная.
Сцена, последовавшая за этим, была тягостной. Собственно, это был один большой, коронный, бенефисный, я бы сказал, монолог Галины Алексеевны Неказуевой, в девичестве Мироновой. Вчерашняя пятиминутка казалась легким вступлением к собственно основному произведению. В течение примерно сорока минут Галина металась по квартире и рассказывала, что она думает обо мне, о тетке Эльмире, о нашем, как она выразилась, «с понтом» дворянстве, о теткиных поисках и о нашем наследстве. Она так и сказала: «вашем наследстве». Я заикнулся было, что по праву моей жены она имеет право на половину этого наследства, но только еще больше распалил ее. По ходу повествования досталось и моим товарищам и компаньонам, и их женам, и моим друзьям детства. Такого полного, всеобъемлющего анализа всего отрицательного и мерзкого, что сосредоточено во мне самом, в моих родственниках и вообще во всем моем окружении, я никогда еще не слышал. В коротких перерывах в своем выступлении Галина подняла хнычущую Юльку, умыла ее и умылась сама, приготовила завтрак – только себе и ей – они поели, жена одела дочку и оделась сама. Она явно собиралась ехать с Юлькой и немалым количеством шмоток и провизии не дачу без меня своим ходом! Моя робкая попытка предложить отвезти их на машине, а потом вернуться в Москву на встречу была подвергнута мгновенной и яростной обструкции:
– Ха, ты не успеешь! – голосом артистки Ханаевой из фильма «Отпуск по семейным обстоятельствам» произнесла Галина. – Ты ведь обещал быть у нее в Зюзине в пятнадцать минут третьего!
Галина права. Как не спеши, а по субботним утренним «дачным» пробкам до нашего товарищества минимум два с половиной часа ходу – не успеть никак.
– Может, хоть до электрички подвезешь, а то мы опаздываем? – с неподражаемым сарказмом глядя на меня, уныло сидевшего на стуле, неожиданно промолвила Галина.
Я вскочил, как ошпаренный. Ну что, трудно было сказать десять минут назад?
До платформы Лианозово долетели за пятнадцать минут. По дороге Галина не проронила ни слова.
– Когда за вами приезжать, завтра к вечеру? – кротко спросил я.
– Наверное,